– Ничего, много не налетит.
– Папу изволите встречать, или женишка? – спросил молодой. Видно было, что ничего подобного тому, что происходило с Саввой Петровичем, он не испытывал. "Хороша девица!" – только это и сквозило из его ухмыляющихся глаз.
– Нет, – прозвучало в ответ, – жениха у меня нет, а папа мой... он меня благословил по моей просьбе... в общем, к вам я, служивые. С подарками. Всем нижним чинам, кто дежурит в эту ночь, подарки развожу, в честь праздника моего. Татьяна я. Вот, примите, и да хранит вас Господь и мученица Татьяна! – и оба городовых увидели в её руках шкатулку. Девушка извлекла оттуда два матерчатых маленьких конвертика и отдала их слегка потерявшимся городовым.
– Да как же это, барышенька, да что вы, – пробормотал Савва Петрович.
– Берите, берите, папа благословил.
– Спасибо превеликое и вам, и папе вашему, однако опасно, барышенька, ночью вот эдак-то ездить, хошь и в Татьянин день.
– Ну, вы же на страже, чего ж бояться! А в конвертике два образка: Татьяны-мученицы и Владимирской Царицы Небесной. Владимирская– любимый мой образ. Ну прощайте, с праздником и всего вам доброго.
– Ай, спасибо тебе, красавица, – Савва Петрович уже вынул образки из конвертика и держал их на ладони. – Ай да подарок к моим именинам!
Направившаяся к экипажу девушка остановилась, обернулась:
– У вас сегодня именины? – почти что даже испуганно прозвучал вопрос. – А... а как же вас зовут?
– Саввой меня зовут. В честь Саввы Сербского, сегодня и его день. Вроде как затмила его, получается, Татьяна-мученица.., а ведь страничек-то в житии его больше, чем у Татьяны нашей, во-от...
– Да, – прошептала девушка. – А ведь и правда... погодите! – Она подбежала к своему экипажу, впорхнула в него и через несколько мгновений снова стояла перед Саввой Петровичем, снова её лицо возникло перед ним из темноты и метели.
– Вот, это вам, на именины, – она держала на вытянутых руках небольшую икону, которая как раз накрывала собой две её ладони, – это Владимирская моя, папин подарок, я с ней не расставалась никогда. Это с Саровских торжеств, я тогда совсем маленькая была.., а внизу, в правом углу, мученица Татьяна...
– Постой, барынька! Да и так уж одарила! Папин подарок разве можно передаривать!
– Можно. Я так хочу. Папа одобрит. Может, больше и нет никого из мужчин, у кого в этот день именины, – затем она притянула Савву Петровича за воротник, чмокнула его в щёку, сказала "Храни вас Господь!" и побежала к экипажу.
– Э, стой, барынька, как папу твоего звать-поминать, – прокричал в метель городовой, когда опомнился от поцелуя. Но пара орловцев уже уносила карету к Рождественскому бульвару.
– Эх, – покачал головой Савва Петрович после того, как, перекрестившись, поцеловал икону, – вишь, Пётр летний, как оно образовывается, и не думал, и не гадал.., эх, дай, Господи, девочке сей и папе её всего... Сам знаешь, чего...
– А папа-то, видать, бога-атенький, – проговорил молодой напарник. Он покачивал на правой ладони образки, на подарочную икону Саввы Петровича он даже не взглянул. – Золотые ведь, каждый почти как червонец весит. И цепочки золотые. А может, прямо из червонца и сделаны? И работа грамошная, то-онкая, в ювелирке у Рувима как надо оценят.
– Да ты сдурел!..
– Да ты не бузи, Савва Петрович! – в свою очередь и не шуточно прикрикнул молодой. – Опять же, попа из себя не корчь! Крестик на мне есть, каким крестили меня, во-от, с тех пор и ношу! С меня и довольно. А это подарок шальной, ну и гульнём. Мне ведь подарок, чего хочу, то и делаю. Опять же, крещенскому гулянью цельных два дня ещё.
– Слу-ушай, да ты что ж мелешь-то, какой такой шальной подарок? Это как это "шальной"?!
– Да так: не было – есть, шёл – нашёл, с неба упало...
– Так ведь с неба же! А ты его Рувиму!
– Да ладно тебе. Метель нанесла! "С неба" – это я так... Чудит её папашенька, много, видать, червонцев, чего ж не поблажить... Был бы я женат, как ты, то может, на семью бы потратил, а так – гульнём!
– Ну, ладно, – Савва Петрович весь как-то обмяк вдруг от такого препирательства, – иди сейчас гульни, вон, к бульвару, там доглядывай, а я уж тут...
Долго смотрел Савва Петрович вслед уже пропавшему в снежной мгле напарнику. И тут разобрал весёлый шум-гам за спиной. Обернулся. Ватага студентов, явно из "Петровского подвала" – значит, выползать начали. Не знал Савва Петрович, что давно его заприметили студенты. Пили они на рябушинские деньги все подряд.
– Бр-ратия! – выволакивался из сидячего положения очередной "тостёр", – предлагаю выпить за то, чтобы у той, вон, морды, вон – за окном маячит (а это "маячил" Савва Петрович), чтоб он шашку свою никогда б не вынул.