Но вот однажды в больницу попала ее дочь. Заболевание было серьезным, даже смертельным, а дочка маленькой. За весь месяц моя знакомая так ни разу и не пришла к своей дочери в больницу. На мой крайне удивленный возглас последовало объяснение, произнесенное чрезвычайно жалостливым тоном: что у нее трудности с деньгами, что ей не на что купить ребенку даже яблок, что разве можно идти к ребенку в больницу без фруктов, ведь ребенок расстроится. Вот, дескать, чтобы не расстраивать дочку отсутствием яблок, она и не ходила ее навещать.
*
Вот и с Татьяной произошла подобная подмена. Так вообще часто бывает. Молчание пусто человека принимается за глубину мысли, неспособность к притязаниям на успех - за осознанный отказ от успеха, отсутствие всякой внутренней сложности - за многозначность простоты, и так далее. Отсутствие же наглого взора, принимаемое за отсутствие высокомерия, и вовсе не говорит о добровольном отказе от него. Отсутствие наглого взора может говорить да хотя бы о боязни проявить высокомерие, а то и вовсе о неспособности к высокомерию по причине все той же недалекости ума.
Потому что нельзя всерьез думать, что за каких-нибудь два года - и без всяких на то душевных потрясений - личность способна столь кардинально переродиться. Не измениться даже. А именно переродиться. Ну откуда в душе неисправимой бездельницы возьмется благородство? С какого перепуга вечно плаксивая любительница примитивного чтения спустя всего-то два года вдруг превратится в человека глубокого философско-нравственного склада? С чего это, собственно, будучи всю жизнь - и прожив всю свою жизнь! - точной копией книжных героинь, так что даже и изъясняясь на жеманном книжном языке, и при этом не имея ни капли вкуса признать или хотя бы слышать в этом языке жеманство и пошлость, вдруг каким-то чудом избавиться от вульгарности и стать образцом вкуса?
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgаr.
*
Так что же произошло с Татьяной на самом деле? Да то же, что и всегда. Схема. У нее на все случаи жизни давно заготовлены - и даже не заготовлены, а будто приклеены, вшиты в сознание - схемы из романов, слишком много она их прочла, слишком часто перечитывала, так что уже и наизусть знала. И все эти накрепко усвоенные схемы в зависимости от обстоятельств тут же всплывают в ее мозгу - воспринимаясь Татьяной как собственные.
Вот она вышла замуж. За князя. А что она читала про высокопоставленных дам? Как такая дама должна вести себя на балах, раутах и прочих приемах и вечеринках? Историй таких в подобных книгах тьма. Склонность же Татьяны отождествлять себя с нужной героиней известна - и вот образ новоиспеченной княгини готов.
"Она была <...> без подражательных затей" - это авторское наблюдение преподносится критиками как духовный жест Татьяны, как нечто сознательное, как внутренний выбор. Однако это не так. Татьяна действительно не подражала - Татьяна жест копировала. Ведь подражание - это такой же осознанный акт, как и отказ от подражания. Копирование же происходит в Татьяне в ее полной неосознанности этого, как в голограмме или зеркале.
Таким образом, те изменения, которые мы наблюдаем в ней теперь, это даже не маска, не притворство, не фальшивка, а намного страшней и хуже - это просто копия, ходячая голограмма, механическое воспроизведение.
29. ВСТРЕЧА С ОНЕГИНЫМ НА РАУТЕ
На этот же раут приходит и Онегин - "безмолвный и туманный". После гибели Ленского он путешествовал, отсутствуя два года, и теперь "для всех он кажется чужим".
Кстати, хотя в отличие от Татьяны он ни разу не был на могиле Ленского и ни пролил на ней ни единой слезы (опять-таки в отличие от Татьяны), он - еще раз в отличие от Татьяны - действительно принял смерть друга близко к сердцу: "окровавленная тень" Ленского очень долго "ему являлась каждый день". Вот почему, собственно, он через какое-то время и уехал из поместья в Петербург, а уж оттуда ударился в путешествия.
Татьяна же ходила на могилу за компанию с Ольгой и чтобы предаться своему любимому занятию - поплакать, но как только Ольга перестала ходить, так и она перестала.
Однако прошло больше двух лет - сейчас он заметит Татьяну! И вот он видит ее - и не верит своим глазам:
"Ужели, -- думает Евгений: --
Ужель она? Но точно... Нет...
Как! из глуши степных селений..."
Вот именно. И такая метаморфоза никогда бы не совершилась - никогда бы крайне неразвитая девушка, чья голова всю жизнь была забита одними романами, чей мозг не имел тяги ни к какому занятию, - никогда бы такая девушка не смогла за два года превратиться в чуть ли не в образец для подражания применительно к самому блестящему обществу.