Таня вопросительно взглянула на маму.
- Его Алёна забрала, - ответила Антонина Ивановна. – Они гулять пошли. Позвонят, когда будут возвращаться.
Таня кивнула матери, говоря глазами, что не сердится и Алёнке доверяет.
- Нехорошо получилось, - притворно расстроено проговорила свекровь. – Я в дверь, а внук за порог.
- По-вашему, Давид должен сидеть дома и смотреть на двери в надежде, что Вы наконец о нём вспомнили? – раздраженно проговорила невестка. – Тогда предупреждайте заранее о такой чести, как визит к внуку, чтоб мы могли подготовиться к приёму столь значимой особы.
- Не хами, Танечка, - прошипела женщина. – Я ведь по-доброму пришла поговорить.
- Говорите! – разрешила девушка, опускаясь на стул у окна.
- Дочь, - позвала мать, - может поужинаешь сначала?
- Нет! – отказалась Таня. – Разговоры вести лучше на голодный желудок, - усмехнувшись добавила, - особенно добрые.
Женщина вздохнула печально, отошла к плите, чтобы вновь поставить чайник. Нужно успокоиться, а для этого – занять руки делом. Вот уже час она выслушивала жалобы сватьи по поводу тяжелого труда Александра в Китае. Антонина, конечно, не танцовщица, чтобы судить о тяжести труда зятя. Но она всегда считала, что для мужчины это не профессия. Несерьёзно как-то, несолидно. А теперь Любка пришла наставлять невестку на «путь истинный», заручившись материнской поддержкой, просить, а точнее, требовать «не вымогать» деньги на содержание сына каждый месяц.
- Пусть учится экономить, - разглагольствовала гостья, - а то живет на широкую ногу.
Женщина молчала на эти замечания сватьи. Что тут скажешь? Убеждать недалекую родственницу в том, что воспитывать ребенка одной в нашей стране тяжело, Тоня не собиралась. Если бы той было интересно, чем живет внук, она навещала его чаще. Сделала бы правильные выводы, помогала, а не убеждала отказаться от Сашиных денег.
Из печальных мыслей выдернул противный голос Любки, сорвавшийся на фальцет:
- … доишь его и доишь, - визжала та. – Я тебе говорю: хватит!!! Ты ему не жена, чтоб он тебя содержал.
Таня все также сидела на стуле у окна, сложив руки на груди, холодно и мрачно взирая на раскрасневшуюся свекровь. Та разве что слюной не брызгала, так вышла из себя. Дочь дождалась пока запал Любки иссякнет, с таким же холодом, как в глазах, проговорила:
- Я не содержанка – это первое, - голосом профессионального обвинителя проговорила девушка. – Давид – сын Саши. Ему он присылает деньги, ни мне. Это второе. Третье – ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!!!!! – четко и повелительно выговорила Татьяна, встав со стула и указав рукой на дверь свекрови.
- Будь уверена, - процедила сквозь зубы разъярённая женщина, тоже поднимаясь со своего места, - Саша в подробностях узнает об этом разговоре.
- Не сомневаюсь, - усмехнулась невестка на угрозу свекрови. – Уверена, пока до него дозвонитесь, эта беседа обрастет новыми подробностями. Прощайте!
После ухода тетки Любки, Таня прошла в ванную, прихватив с собой домашнюю одежду, чтобы смыть с себя негатив, который с такой волной ненависти выплеснула на нее свекровь. Говорят, вода смывает все.
- Танюша, - постучала мама в дверь ванной, - иди ужинать!
Девушка как раз одевалась и попутно сушила волосы феном. Закончив, открыла дверь и спросила у ожидающей её женщины:
- Ты сама-то ела что-нибудь?
- Разве за такими разговорами можно кушать и не подавиться? – улыбнулась Антонина Ивановна, когда дочь обняла её за плечи и чмокнула в щёку.
- Тогда к столу? – обнимая мать, девушка направилась в кухню.
Мать выставила на стол нехитрый ужин: легкий овощной салат, картофельное пюре и мясные котлеты. Зато к чаю была готова румяная шарлотка. Женщины время от времени прерывали трапезу беседой на отвлеченные темы – об учебе Давида, об его успехах в танцевальном коллективе, о том, что происходит на работе у девушки. И только опробовав шарлотку, вернулись к разговору о свекрови.
- Что думаешь делать? – поинтересовалась Антонина.
- Ничего, - пожала плечами дочь. – Деньги Давида тратятся только на его нужды, и Саша об этом знает.
- Но после того, что может наговорить ему мамаша, его уверенность в тебе пошатнется.