- Что именно? – отмер мужчина.
- Сближение с Давидом, - ответила брюнетка. – Я ведь помню, как ты рассказывал об отношении матери к жене брата – плохая партия, потому что не может родить, - невесело улыбнувшись, продолжила. – Теперь, я так понимаю, она ее любит.
- Причем тут Света? – непонимающе уставился на девушку смазливый шатен.
- Видишь ли, я плохая партия для тебя, еще и с прицепом. Хочу сбить ненаглядного сыночка с пути, - раздраженно перекривила Таня, не состоявшуюся свекровь, снова ощущая на себе всю гамму чувств, вылитых на неё в тот вечер ведром помоев. - Не понимаю эту женщину. Старшему сыну его жена не пара, потому что родить не может. А я – потому что с ребенком! – поморщилась, отгоняя ненужные воспоминания и эмоции. – Повторю: зачем?
- По-моему, мама сама не знает, чего хочет, - опустил взгляд на руки, невольно сжавшиеся в кулаки. Он тоже вспомнил тот ужин. Воспоминания обжигали невероятным стыдом за трусость, за то, что промолчал тогда, не вступился. А как все исправить – не знал…
- А ты-то чего хочешь? – не спешила расслабляться брюнетка. – Ведь раньше и тебе ребенок мешал…
Парень весь как-то поник. А Таня чувствовала себя хищной орлицей, защищающей единственного птенца.
- Я…Всё не так, - начал заикаться Стас. - Я просто никогда раньше не имел дела с детьми. Испугался.
- Ты даже не пробовал, - припечатала парня неоспоримым фактом. Он не пробовал.
- Я пытаюсь это сделать сейчас, - сопротивлялся парень.
- Оценивая белье на чужих женщинах? – съязвила Таня, возвращая беседу к начальной теме.
- Это пустое, - начался новый виток оправданий. – Мы были в ссоре. Я злился. Ты тоже. Но ничего не было. Клянусь!
- Милый мой, из-за чего же ты злился? – обманчиво ласковым голосом спросила брюнетка, ближе придвигаясь к собеседнику. Ей казалось, что все посетители кафе прислушиваются к их разговору, потому что она уже не может сдержать эмоций. С каждой фразой Стаса голос повышался на тон.
Но нет, никто даже не смотрел в их сторону. Люди болтали друг с другом или наблюдали за катающимися детьми и взрослыми. Чада перекрикивались с предками: «смотри, как я умею!», «пап, купи сок!», «мам, хочу в лабиринте полазать». Родители же, кто громогласно отвечал, кто жестами. Между столиками сновали взмыленные официанты, разнося и принимая заказы. В зале от множества голосов стоял гул, даже музыка не смогла его перекрыть.
Он снова отвел глаза. Под пристальным и таким холодным, колючим взглядом девушки ему было неуютно. Посмотрел на каток – к ним мчался Давид, довольный, раскрасневшийся. Парень добродушно улыбнулся мальчишке, а тот весело помахал рукой.
- Ма, я пить хочу, - прокричал ребенок, подкатив к столику и схватившись за ограждение. Осмотрел удивленно пустой столик, расстроился. – Вы, что ничего не заказали? – разочарованно посмотрел на Стаса: - А где пицца?
- Извини, Давид, заговорились, - поспешил успокоить пацаненка мужчина. – Всё будет! Только пиццу нужно подождать. А напитки будут через несколько минут. Сок или вода?
- И сок, и вода! – уверенно кивнул мальчик и поехал дальше покорять площадку для катания.
Стас огляделся вокруг. Пришел к выводу, что официантку, чтобы сделать заказ, ждать долго и прошел к барной стойке, предварительно уточнив у Тани о предпочтениях сына. Оплатив выбранное меню, вернулся к девушке.
Пока шёл от кассы к столу, разглядывал её. Как всегда, яркая, выделяющаяся из толпы. Но яркость её не была ни вульгарной, ни грубой. Наоборот, она была женственной, нежной. Кожа её на фоне черной волны волос и одежды, насыщенных розово-фиолетовых тонов, казалась алебастровой. Она вся источала тепло, хоть и говорила с ним достаточно равнодушно. Такая привычная для него. И он не хотел её терять. Не сейчас.
Таня наблюдала за сыном, улыбалась ему. На Стаса так ни разу и не оглянулась, будто и не было его здесь вовсе. Стало обидно. Он постарался наладить контакт с её пацаном, а она даже не пыталась сделать шага навстречу примирению. Ну, ничего, он потерпит. А потом все вернется на круги своя, будет, как раньше. Парень не сомневался – его простят!
Подошёл, устроился напротив брюнетки, поставив на стол бутылку минералки и три стакана. Махнул Давиду, когда убедился, что мальчишка смотрит на него, подзывая его.