На концерте узнала, что в Молдавии еще существуют монастыри — у нас монастыри закрыты, разгромлены. Борис, конечно, был против моей поездки в монастырь, но я решила ехать, и тогда, неизвестно почему, он решил ехать со мной — ему монастыри неинтересны, он, видимо, побоялся, что станет известно о моей простой, человеческой поездке, и поездка получилась все на том же «высшем уровне» с переводчиком, с сопровождающим — экскурсия.
А у меня перед глазами то мое посещение монастыря в Болгарии.
Женский монастырь нас не принял, и теперь мы едем в мужской, так же как в Болгарии, в горах, в желто-багряной осени.
Настоятель предупрежден о нашем приезде, и нас ожидает роскошная трапеза. Настоятель и духовенство раскормленные, апоплексичные, с нечищенными зубами, с немытыми бородами, стол обслуживают худые, голодные монахи с алкающими глазами, тоже с сальными, немытыми волосами, в грязной одежде, из всех дыр вылезает монастырская нищета.
Я так мрачна, что не могу даже выдавить улыбки: понятие духовности здесь отсутствует вообще, монахи к Богу не приобщены, разглядывают меня как женщину, стало совсем противно, а ведь, наверное, этот монастырь был тоже, как и в Болгарии, с высокой духовной и религиозной культурой. Чувство юмора заставило меня все-таки улыбнуться: у монахов, прислуживающих на трапезе, взволнованных столь необычным присутствием столь необычной гостьи, все валится из рук, и, не поднимая глаз, они видят только меня и, конечно, рассказали обо мне другим монахам, и монастырь зашевелился, как муравейник: в пустом раньше дворе началась кипучая деятельность, чуть ли не по нашим ногам катят какие-то бочки, несут дрова, и изо всех имеющихся щелей на меня смотрят горящие, как угли, грешные глаза.
В Кишиневе у меня вдруг поднялась температура, и Борис настоял, чтобы мы не летели, а ехали поездом. Во всем международном вагоне нас оказалось только трое — третьим был известный молдавский поэт Емельян Буков. Меня уложили в постель, а они в купе Емельяна все время пьют, но Борис как-то странно мечется по вагону, без конца забегает, терзает меня вопросом, как я себя чувствую, и наконец подсел ко мне.
— Знаете, Тимоша, сейчас переезжали реку, и я выбросил ваш браунинг в воду!
Я села. Браунинг лежал в моей спальне, в моем шкафчике с документами.
— Как вы могли это сделать! Это же не ваша вещь… и зачем?! Зачем?! Как вы вообще могли полезть в мой шкафчик…
Это не просто вспышка магния, высветившая Бориса, это поступок, вывернувший мою душу.
— Понимаете, Тимоша, секретарь все время говорит, что ваш браунинг надо сдать…
— Вы же мне тогда сказали, что получили на него разрешение! И откуда секретарь знает о его существовании? Вы сказали ему?
— Нет… нет… но, может быть, он видел его…
Родители — Евгения Александровна и Кирилл Титович Окуневские
В спектакле «За тех, кто в море» Бориса Лавренева
На съемках фильма «Ах, капитан!
С Николаем Симоновым в фильме «Горячие денечки». Режиссеры — И.Хейфиц и А.Зархи
Партнер Т. Окуневской — Николай Черкасов
Кадры из фильма «Горячие денечки»
Сцены из спектакля театра им. Ленинского комсомола «Сирано де Бержерак»
В роли Сирано — Иван Берсенев, Роксана — Татьяна Окуневская
В фильме Леонида Лукова «Ночь над Белградом»
В фильме «Пышка». Режиссер — Михаил Ромм
Фронтовой концерт
Прага. Выступление в концертном зале «Люцерна»
С театром на гастролях. Слева от Т.Окуневской — Серафима Бирман и Софья Гиацинтова
Прием в ВОКСе. Созвездие имен — Э.Гилельс, С.Эйзенштейн, В.Марецкая, Б.Горбатов, Р.Плятт, Л.Орлова, Т.Окуневская, И.Берсенев, С.Гиацинтова, В.Серова
