— А почему вы так решили? — спросила Таня насчет «стервы».
— Так у нее это на лбу написано. Вот зачем ему такая? Нормальных девчонок, что ли, нет? У этой, что в Игорька вцепилась, все какое-то ненастоящее…
— Тебя там клиенты не ждут? — нетерпеливо намекнула парикмахерша на то, что пора бы уже и заткнуться.
— Не, — любуясь собственным отражением в зеркале и решительно не замечая никаких намеков, отмахнулась маникюрша, — у меня через полчаса наращивание. Да, и взгляды, и жесты… Я не удивлюсь, если у ней и грудь силиконовая. Натуральной таких размеров не бывает. А Игорек! Я прямо обмираю, когда его вижу. Представляешь, поговорила с ним всего один раз — и то минут пять, не больше, пока он свою мымру ждал, — и сразу поняла, какой он необыкновенный. У нас даже профессии в чем-то схожие: я — маникюрша, он — архитектор, то есть мы оба несем в мир красоту.
— Да уж, насчет того, чтоб нести, — тут тебе равных нет, — обреченно проворчала парикмахерша.
— А правда, — подхватила Таня, — вы не боитесь так о клиентах говорить? Вот я здесь сижу и все слышу. Вам не приходит в голову, что у этого Игоря могут быть отношения с другой женщиной, например со мной?
— Ну не знаю, — скептически пожала плечами маникюрша, — И потом, он всего три дня назад привозил свою на коррекцию ногтей. Ну точно. Я как раз в том салоне последний день работала, перед тем как сюда перейти. Куда бы она за три дня подевалась?
— Может быть, вы что-то путаете и та вульгарная ненатуральная особа была здесь вовсе не три дня назад, а… скажем, значительно раньше? — как можно более доброжелательно, будто от нечего делать поддерживая ни к чему не обязывающую женскую болтовню, спросила Таня.
— Вы меня разыгрываете? — обиделась маникюрша, — Уж Игорька-то я ни с кем не спутаю. Говорю же, я как раз последний день там работала, злая была, как черт, — хотела отдохнуть перед тем, как начать пахать на новом месте, так администратор уперся, иначе, мол, по белой ведомости со мной расплатится. Забудешь такое, как же!
Таня сдернула пеньюар и решительно встала. До маникюрши, кажется, что-то начало доходить, но было слишком поздно.
— Вообще-то, да, мне нравится совсем другой Игорь, я все время болтаю, как… — забормотала она какую-то жалкую чушь, пытаясь исправить ситуацию.
— Всего вам доброго, — отчеканила Таня с каменным лицом, — приятно было побывать на вашей радиостанции, — и она поспешно покинула салон.
Если она полагала, приехав в офис, застать Игоря врасплох, то ошиблась: он ожидал ее появления. И когда Таня ворвалась в кабинет с видом разъяренной фурии, он встревоженно поинтересовался:
— Милая, что случилось? Мне позвонили из салона, сказали, что ты отказалась от процедур. Я думал заехать за тобой часа через четыре, к этому времени твой путь должен быть усеян телами мужчин, сраженных неземной красотой.
— За падающими телами дело не станет, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, пообещала Разбежкина, — но для начала я хотела бы от тебя кое-что услышать.
— Все что угодно, — лучезарно улыбнулся Игорь, сохраняя полное спокойствие, — я перед тобой — душа нараспашку.
— Да? — воскликнула она, обескураженная такой откровенной наглостью, — Почему же ты не сказал мне всей правды? Я сижу, вся такая из себя невеста, и слушаю, как обсуждают любовницу моего жениха. Нормально, да?!
— Успокойся, это какое-то недоразумение, — единственное, что по-настоящему напрягало сейчас Гонсалеса, — это то, заметит или нет Разбежкина одну из папок, лежащих у него на столе, никак не предназначенную для ее глаз.
Но ей было точно не до папки.
— Нет, настоящее недоразумение — это наша свадьба. Ну я идиотка! — кричала Таня. — Захотелось большой и чистой любви — получай! С коллекцией барышень в придачу!
Она схватила со стола ту самую папку, но Игорь поспешно взял ее из Таниных рук.
— Это что? — несмотря на свое состояние, Разбежкина все-таки обратила внимание на его суетливость.
— Список моих любовниц. Неполный, конечно, только первый том, — Гонсалес швырнул злополучную папку в ящик стола, от греха подальше.
— Ты молодец, что не теряешь чувства юмора в сложных жизненных ситуациях. Но мне хотелось бы услышать от тебя другое, — проговорила Таня, немного успокоившись.
— Танечка, а что делать, как не шутить, когда слышишь чепуху? — грустно спросил Гонсалес.
— Это, по-твоему, чепуха?! — снова завелась Таня, испепеляющее глядя на него.
— Прости, другого слова не подберу. И много моих любовниц насчитала эта… ценительница прекрасного?