Но Тане Разбежкиной ни об этой беседе, ни о том, что некогда любимый человек так и не смог ее забыть, вычеркнуть из сердца и памяти, было не известно. Не знала она и что, пока она с дочерью ехала в автобусе, в одном из крупных офисов строительной компании в центре Москвы в кабинет шефа заглянула невысокая темноволосая женщина с усталыми глазами.
— Можно? — нерешительно спросила она.
— Да, Аннушка, тебе всегда можно, — откладывая в сторону какие-то бумаги, кивнул лысоватый вальяжный мужчина.
— Вадим Леонидович, у меня к вам просьба: можно мне сегодня пораньше уйти?
— А что случилось? — с притворным беспокойством поинтересовался шеф. — Заболел кто-то? Я просто не помню ни одного случая, чтобы ты отпрашивалась с работы, вот и подумал…
— Нет, что вы, все здоровы, слава богу. Наоборот, у нас ведь радость-то сегодня какая! Танечка Разбежкина возвращается!
Кажется, эта новость нисколько не обрадовала Вадима Леонидовича. Впрочем, и равнодушным не оставила. Он даже изменился в лице и слегка побледнел, будто увидел призрак.
— Как?… Куда возвращается? — выдавил он.
— К нам, в Москву! — улыбнулась Анна, не замечая его реакции. — Так что, я побежала?
— Конечно, конечно, иди, — едва дождавшись, когда за женщиной закроется дверь, Вадим Горин рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в окно. А собственно, что его так потрясло? Он же не мог не знать, что рано или поздно появление в Москве этой девушки неизбежно. Более того, имел представление о сроках, когда именно это должно произойти. Вернее, о сроке. Весьма немаленьком сроке, который дали Тане не без его, Горина, активнейшего участия почти пять лет назад. После чего Разбежкина долго не давала о себе знать. Может быть, он в глубине души надеялся, что и не даст? Женская зона — не санаторий, да еще и для беременной, всякое могло случиться.
Вот и случилось. Только не с Разбежкиной, которая, похоже, жива и здорова. И, уж надо думать, настроена достаточно решительно. Закатали когда-то в места не столь отдаленные молоденькую, наивную, беспомощную провинциалку — а кто объявится теперь? Графиня Монте-Кристо Саратовского уезда? Тупости, ничего она не сможет ни сделать, ни доказать. Не таких обламывали, попытался убедить самого себя Горин, и не о чем так уж сильно волноваться.
И только тут заметил, что безотчетно прижимает руку к груди в области сердца, где возникла незнакомая тянущая боль.
— Постой-ка, котенок, — Таня едва удержала дочь, подбежавшую к двери в квартиру, и, присев на корточки, протянула ей носовой платок. — С таким носом нас с тобой никуда не пустят. Давай-ка высморкаемся.
— А почему не пустят? — выполнив мамину просьбу, спросила девочка. — Они что, такие злые? Ты же говорила, добрые, как бабушка!
— Так и есть. Очень добрые. И нас с тобой ждут не дождутся, — подтвердила Таня.
— Значит, зря сморкалась, — сделала Надя логический вывод. — А у них есть дети вроде меня?
Дети… Насколько Тане было известно, единственным ребенком в семье ее тетки была девочка Катя — дочь двоюродного брата Виктора, да и той сейчас уже лет двадцать с хвостиком. Младший сын тети Тамары обзаводиться потомством в ближайшее время точно не планировал, а Танина двоюродная сестра Галина, давно разменявшая четвертый десяток, предприняла было неудачную попытку продолжить род Рыбкиных, но, увы, — потеряла ребенка на совсем раннем сроке. Так что…
— Нет, к сожалению, ты одна.
— А с кем я буду играть? — огорчилась Надя. — И вообще, мне здесь не нравится, дом какой-то дурацкий, и лестница некрасивая…
Панельная хрущевка в Митино, в самом деле, строилась без намека на эстетические изыски, да и косметический ремонт здесь, похоже, не делали лет двадцать, так что устами младенца, по обыкновению, глаголила истина. Но Таня не собиралась поддерживать упадочнические настроения дочери: