— Да я сейчас папе позвоню, и через пять минут Горин внезапно поймет, что не может без тебя обойтись! — решительно заявила Баринова.
— Не надо звонить никаким папам, я не ребенок. Сколько можно меня опекать?!
— Может, и верно, — согласилась жена. — Вот что, Сережа, ну их всех в болото! Увольняйся-ка ты из этой богадельни и приезжай наконец ко мне!
— А что, это мысль, — оживился Никифоров. — Солнце, море, пляж, девочки… Может, консультантом в твою клинику устроюсь… Надо будет еще документы в отделе кадров сразу забрать. И билет купить! Все, пошел увольняться!
Разъединившись, он действительно взял лист бумаги и размашистым почерком написал заявление. Посидев еще минуту, встал и отправился к Горину. В приемной он остановился, услышав крики из кабинета, — Жанна и Вадим продолжали на повышенных тонах выяснять отношения. Сергей немного подождал, пожал плечами, положил заявление Жанне на стол и удалился, не желая им мешать. Еше чуть погодя вернулся и забрал листок с собой.
— Хватит устраивать здесь сцены, — попытался Горин унять вконец разбушевавшуюся жену. — Ко мне сейчас человек придет!
— Который звучит гордо? Разбежкина-а-а?!
— Таня-то тебе чем не угодила?!
— Вот именно что ничем! — отрезала Жанна. — Что, старая любовь не ржавеет?
— Извините, я не вовремя? — Таня приоткрыла дверь — только что они с Анной подготовили ее документы, и теперь следовало подробнее поговорить с Вадимом о делах.
— А ты всегда не вовремя, — с ненавистью бросила Жанна.
— Мы уже закончили, проходи, — сказал Вадим. — Жанна как раз уходит.
Той ничего не оставалось, как убраться назад в приемную. Там-то ее и застала Анна, нарвавшись на раздраженное:
— Занят!
— Я знаю, — ответила Анна, — я…
— Вот все всё знают и все равно ходят, — взорвалась Жанна. — Проходной двор устроили!
— А Таня там? На совещании?
— Там твоя Таня, она теперь сюда как к себе домой является! Как это только охрана ее не остановила? Без всякого пропуска!
— Почему без пропуска? Я ей его сама выписала, — возразила Анна, — Пока, правда, временный, но это ненадолго.
— Что значит — «пока*? — подозрительно спросила Жанна.
— А вы не знаете? Вам Вадим Леонидович не сообщил?
— Нет, не сообщил! Следовательно, не было ничего важного, о чем имело смысл упоминать!
— Вам видней, — согласилась Анна. — Вы, пожалуйста, скажите Тане, чтобы зашла ко мне, когда освободится, ладно? Я все окончательно подготовила…
— Что это — «все»?!
— Обычный набор документов — трудовая книжка, анкета, заявление…
— Она тут работать, что ли, собралась? Не на моем ли месте?
— Вряд ли она намерена отбирать у вас хлеб, — успокоила ее Анна. — У Тани должность совсем другая. Вице-президент компании.
— …Так, и еще я хочу, чтобы ты дала оценку всем проектам, которые мы сейчас ведем, с точки зрения их рентабельности и перспективности, — объяснял Горин Тане.
— И здравого смысла, — добавила она, делая какие-то пометки в блокноте.
— Точно. А потом мы соберемся и обсудим наши впечатления.
Кто-то постучал в дверь.
— Жанна, — раздраженно крикнул Вадим, — я занят!
— Я не Жанна, и всего на минуту, — дверь открылась, и в кабинет вошел Сергей Никифоров с заявлением об увольнении в руках. — Таня? — потрясенно прошептал он, не замечая, как листок, выпавший из его руки, медленно, как во сне, опускается на пол.
2
Константин Романович Устинов, сидя на детских качелях перед домом Рыбкиных, задумчиво жевал пирожок и вспоминал события почти пятилетием давности. Какие перемены тогда внезапно наметились в его, в общем, довольно спокойной и размеренной, хотя и неприкаянной жизни! Яркое и сильное чувство к Анне, к тому же разделенное… В этом он не мог ошибиться! Да и что ей, такой интересной, неглупой женщине, было делать рядом с никчемным мужем, способным только на пустое бахвальство и периодические запои? Но нет, Анна тогда сделала выбор в пользу Виктора. Прямо ожившая классика: «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана я буду век ему верна…»
И Устинову не осталось тогда другого выхода, как уйти из жизни Анны и вообще уехать из Москвы — по-прежнему одному, как перекати-поле. Так было лучше для всех, в том числе и для Анниной дочери Кати с ее детской отчаянной влюбленностью в него, скромного школьного учителя. Может, если бы не Катя, Анна поступила бы совсем иначе. Ну да что теперь гадать. История, как известно, не знает сослагательного наклонения…