Сергей, не задумываясь, подхватил ее под руку — точь-в-точь как в старые добрые времена.
— Ну, за возвращение к нормальной жизни! — вскоре провозгласил он первый тост.
— За прежнего Сергея, — поддержала Таня.
— Ты меня просто воскресила, — признался Никифоров. — Впервые за долгое время думаю о работе без отвращения. Теперь точно не уволюсь, хоть пинками выгоняйте!
— А ведь это тот самый ресторан, где у нас с тобой было первое свидание, — задумчиво проговорила Таня. — Помнишь?
— Конечно, — Сергей поманил ес к себе, будто собираясь сказать что-то важное, и, когда Таня приблизилась, поцеловал — в висок, в щеку, в губы…
Она, не задумываясь и не открывая глаз, ответила на эти поцелуи, а потом вдруг, словно опомнившись, резко отстранилась:
— Все, мне пора.
— Я провожу, — предложил Сергей.
— Не надо, сама доберусь. До завтра. — Таня поспешно вышла из ресторана.
А Никифоров блаженно откинулся на спинку стула и мечтательно произнес:
— Уж и не припомню, когда в последний раз с таким нетерпением ждал завтра…
— Ну вот, насчет кафе. — Миша, сидя на скамейке в парке, раскрыл перед Катей журнал. — Интернет-кафе, — уточнил он. — Есть неплохая идейка. Взять десять компов в лизинг, что обойдется дешевле для твоего кошелька. Я договорюсь с умельцами, которые тебе все это дело быстренько подключат, настроят — машины просто летать будут!.. Да ты меня даже не слушаешь. Я что, зря полночи журналы шерстил, думал, что и как лучше сделать?!
Вместо ответа Катя вдруг наклонилась вперед и, закрыв лицо руками, тяжело и горько разрыдалась.
Прежний Миша Никифоров, наверное, абсолютно растерялся бы при виде ее такой неожиданной реакции, но сейчас он гораздо лучше представлял себе, что делать и говорить в подобных обстоятельствах. Постепенно успокоив девушку и убедившись, что она вновь обрела способность воспринимать что-то помимо собственных страданий, он мягко произнес:
— Кать, практически любую неудачу можно обратить себе на пользу. По опыту говорю. Бывает, самого так перевернет и скрутит, хоть волком вой, а потом понимаешь: это ж совести надо совсем не иметь, чтобы зацикливаться на своих несчастьях. Молодой, здоровый, руки-ноги-голова целы, так что теперь, жизнь вдруг взяла и закончилась? Ничего подобного. Перешагни и иди дальше. Понимаешь? Но, конечно, тебе уже двадцать, самое время подумать о вечности…
Катя недоверчиво взглянула на него полными слез глазами.
— Тебе где будет комфортнее — на Хованском или на Ново-Архангельском? Второй вариант дороже обойдется, сразу предупреждаю. В общем, ты пока тут прикинь, где тебя хоронить, а я за водичкой сбегаю.
Вернувшись, Миша заметил, что Катя уже далеко не в таком глубоком миноре. Взяв у него из рук бутылку минералки, девушка произнесла:
— Ну, выпьем за новую жизнь! В общем, пока ты затаривался, я тоже не зря время провела. Позвонила своему папику и послала его… по известному адресу. Все, короче. Порвала с ним. Раз и навсегда.
Правильное ли решение она приняла? Неужели действительно думала, что это будет вот так просто — взять и поселиться в той самой квартире, в которой когда-то, кажется, так давно, жили братья Никифоровы? Таня наблюдала за грузчиками, споро затаскивающими в комнаты немногочисленную мебель. Когда Сергей женился на Бариновой и перебрался вместе с братом к ней, эту квартиру стали снимать Анна и Виктор. Теперь и от той семьи ничего не осталось: Виктор, у которого возникли очередные «временные финансовые затруднения*, вернулся к матери, Анна усиленно подыскивает себе отдельное жилье, чтобы ни при каких обстоятельствах не оказаться с почти что бывшим мужем на одной территории, у Кати и вовсе своя жизнь. А Таня разумно сочла, что ей с мамой и дочерью вполне подойдут эти две комнаты. Зарплата вице-президента вполне позволит платить за съемное жилье, и от Рыбкиных они больше не будут зависеть.
Вот только — как быть с воспоминаниями? Куда бы Таня ни бросила взгляд — повсюду натыкалась на разные мелочи, заставлявшие больно сжиматься сердце. Вот здесь, за столиком, сидел улыбающийся Мишка, делил три пирожных на четверых… А там стоял диван, на котором они с Сергеем в первый раз… Нет, хватит, хватит травить себе душу, так недолго и совсем распуститься, расплакаться. Ведь столько по-настоящему суровых испытаний выдержала, выжила и сохранила самую большую свою драгоценность — ребенка, нашла в себе силы не сломаться, склеить судьбу из осколков, двигаться дальше! Она — сильная. Она что угодно преодолеет, и эти сентиментальные воспоминания — в том числе!