Вот сейчас грузчики закончат свою работу, она с ними расплатится — и вперед, в офис, там у нее дел нынче невпроворот. Некогда будет глотать невольные слезы по когда-то потерянному счастью!
Никифоров тоже ни свет ни заря собрался на работу. До блеска протирая лобовое стекло своей машины, он говорил стоявшему рядом брату:
— И нечего так саркастически скалиться, господин циник! Представь себе, вчера Таня так меня поцеловала…
— Так, что ты последние мозги потерял? — предположил Миша.
— Нет! Я сразу понял — еще ничего не кончено и не потеряно! Все вернется и будет лучше прежнего! Мы с ней обязательно будем счастливы!
В таком приподнятом настроении Никифоров появился в Танином кабинете и принес чашечку свежезаваренного кофе:
— Без сахара, но со сливками! — объявил он. — Татьяна Петровна, я ничего не забыл и не перепутал?
— Память у тебя отменная, — подтвердила она.
— Ну так! Еще в школе хвалили. Я помню все-все… Например, какая кофточка была на тебе надета, когда я тебя в первый раз увидел…
— Нет, — холодно отозвалась Таня. — Мы так не договаривались. Речь шла о том, чтобы не вспоминать прошлое, а поскорее забыть, положить в сундучок и ключик выбросить. Кстати, если ты еще этот сундучок не до конца закрыл, положи туда же вчерашний вечер. Насколько мне известно, ты женат, так что ни к чему все эти намеки.
— Но мне показалось… — растерялся Сергей, радужные планы и надежды которого на глазах разлетелись в прах.
— Ну, я тоже ведь не железная. Романтический вечер, рядом — такой интересный мужчина, трудно удержаться от искушения. Но сегодня — все по-другому, праздник кончился, начались рабочие будни. Извини, у меня через пять минут совещание.
Виктор Рыбкин лежал на диване и страдал. Вообще-то, публично страдать он начал с самого утра, когда трагическим голосом во всеуслышание потребовал от семейства никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминать при нем даже имени блудной жены, посмевшей так подло и вероломно разорвать брачные узы. А теперь закреплял достигнутый результат и, похоже, не собирался даже глаза открывать — мол, жизнь мне настолько немила, что смотреть на этот несправедливый мир тошно. Тамара вздыхала, полная сочувствия к своему несправедливо обиженному отпрыску, но на рожон не лезла. А вот Диме душевные терзания брата были, в общем, по барабану. Младшего Рыбкина, вошедшего в роль частного детектива, беспокоили совсем другие проблемы, и, как водится, не свои, зато такие, в которые ему не терпелось поглубже сунуть свой нос.
— Слышь, Витька, — заговорщически прошептал он, не обращая внимания на то, что брат старательно изображает вселенскую скорбь, — я тут слышал, как Танька опять по телефону с этим Толей трепалась.
Виктор приоткрыл один глаз.
— Ну вот, — довольный тем, что его слушают, продолжал Дима, — и она, значит, у него спрашивает: Вика уже чистый паспорт получила или нет? Понимаешь?!
Виктор понимал не вполне.
— Да Вика эта, которая Толина жена! Она же — зэчка, точно тебе говорю, недавно с зоны откинулась! Такие дела! — Дима чувствовал себя мастером дедукции и гением частного сыска.
— Ага! — Виктор подскочил на диване, и от его сплина мигом не осталось и следа.
— Слушай, — предложил Дима, — а поехали прямо сейчас в офис к Вадьке Горину? Ты с Анькой поговоришь по-мужски, чтобы кончала дурить, а заодно я, может, среди документов чего нарою…
От такого заманчивого предложения, позволявшего разом убить двух зайцев, Виктор отказаться не смог, и двое братьев поспешно отправились заводить машину.
Место для семейных разборок они выбрали самое подходящее. Анне, чтобы уйти с работы в середине дня, пришлось бы отпрашиваться, при этом объясняя, почему именно, а она этого никак не хотела, так что приходилось сидеть и выслушивать Викторовы претензии.
— Можешь не надеяться — развода не дам, — с ходу начал он.
— Чушь не мели, — отмахнулась Анна. — Кто тебя спрашивать будет? Катька совершеннолетняя, делить нам нечего, за полсекунды разведут, даже не сомневайся. Мне же от тебя ничего не надо. — Она чувствовала себя более чем уверенно: Горин согласился выдать ссуду для оплаты съемной квартиры на первое время, так что Анна вполне могла считать себя уже сейчас свободным и независимым человеком.
— А мне от тебя надо! — грозно произнес Виктор.
— Так забирай. Тебе что в первую очередь отдать? Сапоги столетней давности или, может, вот эту кофточку потрепанную?
— Но я же отвечаю за тебя! Да, у нас сейчас черная полоса, но ты — моя жена!