— Да ты что? — притворно изумился тот. — Пять лет прошло? А ты только лучше стала, расцвела прямо. Давно освободилась-то?
— Не твоя печаль. Иди своей дорогой.
— Нин, это кто? — нервничая, спросил Дима: он прекрасно понял, что ничего хорошего эта встреча не предвещает.
— Это муж, — не глядя на него, пояснил Гена, — Хоть бы зашла, Нинок, не чужие ведь. Соскучилась небось на зоне по мужику
— Это ты, что ли, мужик? — презрительно осведомилась Перепелкина.
— А кто? Этот сопляк? Я тебя предупреждал, чтоб к моей бабе не клеился? — повернулся он к Диме.
— Я тебя вообще первый раз вижу, — огрызнулся Рыбкин.
— Ну так предупреждаю. Отстань от Нинки. Ноги оторву. Обоим.
— Ген, — встрял его дружок, — да чего ты их слушаешь? Этому хмыренку врезать раза — он и ласты склеит…
— Только посмей, — угрюмо предупредила Нина. — Я в другой раз на тяжких телесных не остановлюсь. Чтоб я тебя больше не видела! Дима, пошли отсюда!
— Подожди, Нин, я с ним разберусь… — дернулся Рыбкин, у которого не хватило мозгов сообразить, что против двоих бугаев шансов у него — никаких.
— Считай, что тебе повезло! — крикнул Гена вслед Нине. — В другой раз получишь по полной, как раньше! — Он был весьма раздосадован тем, что не может осуществить свои угрозы прямо сейчас, но не потому, что испугался Димы, — просто заметил приближающийся милицейский патруль и решил отложить разборку с женой до лучших времен.
Домой сегодня Татьяна Баринова снова пришла не одна, а с супругом, твердо намеренная повторить волшебную ночь. Но для начала следовало сделать все возможное, чтобы примирить враждующие стороны — отца и мужа.
— Тусь, папа дома? — с порога спросила она.
— Очень занят, — отозвалась домработница, — переговоры у него важные. Просил не беспокоить.
Сергей не смог сдержать облегченного вздоха.
— Ну вот, — расстроилась Татьяна. — Хотела устроить ужин при свечах… или, как там… встречу без галстуков.
— Круто, — отметил Никифоров. — Это по какому же поводу — без галстуков, да еще и при свечах?
— Ну уж не знаю, при свечах или при электричестве. Просто, так сказать, ужин примирения. Ты, я и папа.
— А и правда, помирились бы, а то корчат тут из себя не пойми чего… — проговорила Туся, заметив, как поморщился Сергей, — Ладно, все равно его сейчас трогать не велено. Без отца покушайте. Еще неизвестно, когда он там освободится, чего голодными-то ходить. И без того злые…
— Тань, — начал Никифоров, — по-моему, Туся права: он просил не беспокоить, так мы — с удовольствием: и аппетит не будем друг другу портить… И вообще — есть хочется. В этом доме случаи людоедства уже бывали?
— Ну, вы тут решайте сами. Если надумаете — позовете.*** Домработница удалилась, оставив супругов наедине.
— Не понимаю, к чему эти церемонии. Просто поужинать после работы никак нельзя? — недовольно спросил Сергей.
— Мне бы так хотелось увидеть любимого мужа и обожаемого папочку за дружеской беседой, — мечтательно произнесла Баринова. — Такой теплый семейный ужин…
— А в финале, — подхватил Никифоров, — Туся торжественно ставит на стол чашу с ядом. Ну давай, позови ее. Правда ведь есть хочется.
Ужинать им пришлось без Олега Эдуардовича, что ничуть не портило Сергею аппетита — скорее, наоборот. К тому же он был временно избавлен от необходимости болтать с женой — Татьяна смотрела какой-то сериал по телевизору.
— Интересно, когда он ей уже во всем признается, — не выдержала она слишком затянутых объяснений двух киношных влюбленных.
— А мне совсем не интересно, — заметил Никифоров. — Сейчас и признается — вон, уже оркестр в кустах заиграл, слышишь?
— Правда, фильм какой-то тягомотный, — засмеялась Татьяна, выключив телевизор. — Надоело. Когда ты рядом, знаешь как мне хорошо? Так спокойно. И вообще… Ну что ты такой… Устал? — попыталась она растормошить мужа, не желавшего реагировать на ее откровенные намеки. — Расскажи мне что-нибудь. Как на работе? Что новенького?
— Ничего новенького. Все как обычно. Пахал, не прикладая… в смысле, не покладая рук и головы.
— А не на работе что нового? — продолжала Баринова, заглядывая ему в глаза. — Как Миша?
— Выздоравливает.
— Синяки прошли? — участливо спросила Татьяна.
— Какие синяки? — Никифоров отстранился от нее и пристально взглянул жене в лицо.
— Ну, от нападения. Сильно они его? — Только туг до Бариновой дошло, какую роковую ошибку она допустила, но слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь.
— А ты откуда знаешь? Я тебе, кажется, ничего не говорил. — Никифоров разом все понял.