— Замечательно, — зло хмыкнул Сергей. — А над входом — золотой кнут, пересекающий золотой пряник, и надпись, тоже золотом: «Клиника имени Олега Баринова».
— Зачем же так меня недооценивать: кнут и пряник. У меня есть, как минимум, четыреста относительно честных способов решать проблемы. Но в данном случае речь не обо мне, а о Мишином будущем. И о твоем тоже.
— И какое же будущее вы уготовили мне?
— Ты пойми, я сейчас для тебя, как золотая рыбка, проглотившая волшебную палочку: не просто исполняю любое желание, еще и сам предлагаю!
В комнату зашел Миша:
— Извините, я только учебник возьму…
— Ты вовремя, — обратился к брату Сергей. — Нам тут золотые горы обещают, послушай.
— Я предложил Сергею несколько вариантов, — не глядя на Михаила, произнес Баринов, — но это вы потом без меня оберите, а сейчас лучше скажи: как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, вашими молитвами, — не замедлил съязвить Миша.
— Ты прости меня, Миш, бес попутал. Вы, главное, поймите; Таня тут абсолютно ни при чем, она ни сном ни духом… Она, когда узнала… у меня до сих пор руки трясутся… Я ведь по собственной дурости чуть ее не потерял… Она сегодня отравиться пыталась, — пояснил он для Михаила. — Хорошо, Туся случайно к ней зашла… А если бы нет?… Если бы вы знали, какой это ужас… Я ведь не прошу многого, — принялся Баринов давить теперь уже на младшего Никифорова, на липе которого отразилось искреннее сочувствие. — Нужно поставить Таню на ноги, дать ей время прийти в себя, как-то привыкнуть к мысли, что Сережа… ее больше не любит. Она сейчас на грани, ты как психолог должен это понимать. А дальше, — он, полагая, что уже заручился Мишиной поддержкой и обрел союзника, повернулся к Сергею, — не захочешь жить с ней — что ж, вольному воля, насильно мил не будешь…
— Вы понимаете, что заставляете меня вернуться в семью, которой нет и, собственно, никогда не было? — спросил Никифоров, которого крокодиловы слезы тестя ничуть не впечатлили. — Надо признать, взятку предлагаете царскую, но я…
— Ничего ты не понял… Предлагаю то, что могу, в обмен лишь на одно. Да, Танюшку ты не любишь, но ведь она тебе не совсем чужая?
— Не надо из меня монстра какого-то делать, — проговорил Сергей. — Думаете, я не понимаю, каково это — терять любимого человека? Именно потому, что знаю, как это тяжело, я и хочу покончить со всем разом. Так будет легче и для нее, и для меня.
— Значит, нет? — в отчаянии спросил Баринов.
— Нет, — покачал головой Сергей.
— Бог тебя накажет, — произнес Олег Эдуардович перед тем, как уйти, — за то, что так поступил с моей девочкой!
Двое других братьев, на сей раз Рыбкиных, тоже беседовали в тот вечер о жизни.
— А хорошо, что Нина у нас осталась, скажи? — произнес Дима.
Нина Перепелкина после встречи с бывшим мужем всерьез испугалась за приютившую ее семью и хотела уехать, но Рыбкины убедили ее не делать этого, что давало Диме шанс продолжить ухаживания за ней. Но Виктор сейчас был слишком погружен в невеселые размышления о предстоящем разводе с Анной, чтобы поддерживать предложенную братом тему.
— Вить, ты чего? Разводиться боишься, что ли? — с исключительной тактичностью, всегда ему свойственной, спросил Дима.
— Плохо мне без нее, — признался Виктор. — Вот была рядом — вроде так и надо, не замечал даже. А сейчас… Эх, тебе не понять.
— Почему это? Я тебя как раз очень даже понимаю. Мне, между прочим, Нина нравится. Только не знаю, с какого боку к ней подъехать. Как думаешь, получится у нас с ней? — понизив голос, проговорил Дима.
— Нашел у кого спрашивать, — отмахнулся Виктор. — Свою-то жену удержать не смог, какой из меня советчик…
Тут у Димы зазвонил мобильный телефон.
— Слушаю, — солидно ответил он, и тут же его тон резко изменился: — Нет, не спал. Что ты, Яночка, конечно, могу… Ага, понял, подъеду обязательно… Да что ты, наоборот, рад! До завтра, солнышко!
— Горбатого могила исправит, — осуждающе проворчал Виктор.
— А что делать? — развел Дима руками. — Против лома нет приема. Особенно если этот лом — Яна.