— Мама? — Таня подошла к ней и обняла. По ее запавшим глазам, по тому, как буквально за одну ночь Таня осунулась, было*видно, насколько тяжело дались ей последние несколько одиноких часов. — Прости меня.
— За что? — Такого поворота Вера Кирилловна никак не ожидала. Ведь вечером они расстались почти врагами, да и если кому у кого и просить прощения, то это именно ей самой у дочери, а не наоборот.
— За то, что я такая дура, — медленно проговорила Таня. — А ты — мудрая. Если бы ты тогда мне рассказала про Сергея, это стало бы последней каплей. Я бы не выдержала такой правды.
— Выдержала бы. Ты же у меня сильная, — возразила Вера, вне себя от радости, что все, кажется, обошлось.
— Мне просто везло на хороших людей, которые меня постоянно поддерживали и в тюрьме, и в колонии, — сказала Таня. — Одной там точно не выжить.
— Главное — это все в прошлом. Забудь, как страшный сон.
— Ну нет, — отозвалась дочь. — В прошлом-то, конечно… Но вот забыть — это вряд ли, — ее губы саркастически искривились. — Я за свою глупость расплатилась сполна, а кое-кому еще предстоит заплатить за подлость. — Она открыла ящик стола и вынула большой кухонный нож. Покрутила в руках, будто забыв, для чего доставала, бросила назад и пошла в прихожую. Вера, с пол минуты постояв в нерешительности, отправилась следом.
Таня говорила по телефону, и Вере Кирилловне сразу стало понятно, с кем именно.
— Тань, я все знаю. Всю правду, — помолчала, выслушивая ответ, и добавила: — А ты приезжай, вот и поговорим. Ну все, жду.
— Не вытерпела? — тихо спросила Вера, когда дочь положила трубку.
— А что, я не могу позвонить лучшей подруге? — Таня приподняла брови.
— Танюш, — умоляюще проговорила Вера Кирилловна, — оставила бы ты свою затею… Месть тебе всю душу выжжет, подумай!
— У меня было достаточно времени подумать. И пока я только этим и занималась, они тут очень даже неплохо устроились, ты не находишь?
— Бог вес видит, — попыталась было продолжить уговоры Вера Кирилловна. — Он сам их накажет!
— Это само собой, — кивнула Таня, — я в его дела не лезу, куда уж мне. Я, мама, только проконтролирую, чтобы он ненароком не напутал чего! Сама понимаешь — доверяй, но проверяй!..
Жанна, бессменная секретарша и «боевая подруга» господина Горина, вошла в кабинет шефа и наметанным глазом сразу заметила, что с ним нынче явно не все в порядке.
— Вадим, — с легким беспокойством спросила она, — что случилось? Выглядишь ты как-то… не очень.
Он хотел что-то ответить, но вдруг побледнел, согнулся пополам и схватился за сердце.
— Вадик! — испуганно ахнула Жанна, бросаясь к телефону. — Господи! Говорила же я тебе… сейчас, потерпи, я мигом. — Она, от волнения едва попадая на нужные кнопки, вызвала «скорую».
Домой Таня лучшую подругу приглашать не стала — встретились в скверике, непо млеку от детской площадки. Задумчиво глядя на играющих вокруг ребятишек, Таня улыбнулась:
— Ну, привет. Ты-то вообще собираешься таких же наделать? Сейчас способов — миллион, были бы деньги, а для тебя это точно не вопрос.
— Я по теме деторождения столько уже всего проштудировала, впору лекции читать, — вздохнула Баринова. — Будет у меня ребенок. Обязательно.
— Дело хорошее. Ерундой маяться некогда станет, да и потом, каждый день столько нового, интересного узнаешь…
— Тань, — не выдержала Баринова, — ты же меня не за этим звала. Хватит темнить и ходить вокруг да около. Что ты такое узнала?
— А, пустяки, мелочи жизни. Что ты вот за Сергея замуж вышла, например, — едва не зевая, ответила Разбежкина, пнула ногой подкатившийся к ней яркий мячик. — Но мне все это теперь… так. Неважно. Чего молчала-то? Или мы больше не подруги?
— Подруги, — пролепетала Баринова, не зная, как оценивать столь спокойную реакцию Разбежкиной.
— Ну вот, и я о том же. Так зачем нам секреты?
— А… а ты что, правда не обижаешься на меня?…
— Обижалась я последний раз в третьем классе, когда мне один пацан лягушку в портфель засунул, — хмыкнула Таня, — так вроде с тех пор подросла немного.
— Ты расскажешь ему про Надю?! — Баринова даже не смогла выдержать паузу.
— Зачем? Я так понимаю, ему и без нее неплохо. А нам с ней — без него. Я вообще не имею ни малейшего желания с ним встречаться.
— И мы будем молчать с тобой обе, как партизаны? — От облегчения Баринова готова была взвизгнуть и рассмеяться.
— Ага, — согласилась Таня, — как партизан, которого пытают, а он бы и рад все рассказать, да нечего — ему и свои не очень-то доверили.