Несколько минут они грелись.
— Ты знаешь, — сказал он после долгого молчания, — если мы решим проблему гидропоники в отсутствии гравитации, то сможем разработать что-нибудь, что даст нам настоящую ванну. Или даже душ.
Она не улыбнулась, только прижалась к отверстию, откуда шел теплый воздух.
Федоров помрачнел.
— Ладно, — сказал он. — Как это случилось? Разве врач не должен следить за тем, чтобы все женщины регулярно принимали контрацептивы?
Она кивнула, не глядя на него. Он едва расслышал ее ответ.
— Да. Но это один укол в год, а нас двадцать пять женщин… а у него в голове много других проблем, кроме рутинных процедур…
— Ты хочешь сказать, что вы оба забыли?
— Нет. Я явилась к нему в кабинет, как положено. Когда ему приходится напоминать женщине, это смущает. Его в кабинете не оказалось. Наверное, отправился к какому-нибудь больному. Список женщин с пометками лежал на столе. Я заглянула в него. Джейн была в тот день у врача по той же самой причине, на час-другой раньше меня. Внезапно я схватила его ручку и сделала пометку напротив моей фамилии. Я скопировала его почерк. Это случилось раньше, чем я осознала, что делаю. Я убежала.
— Почему ты не призналась потом? С тех пор, как наш корабль сбился с пути, доктор встречался и с более безумными порывами.
— Он должен был помнить, — сказала Хименес громче. — Если он подумал, что забыл о моем посещении, то в чем моя вина?
Федоров выругался и потянулся к ней.
— Во имя здравого смысла! — запротестовал он. — Латвала работает, как каторжный, пытаясь поддерживать нас в форме. И ты спрашиваешь, почему ты должна ему помогать?
Тогда она глянула ему в лицо и сказала:
— Ты обещал, что мы сможем иметь детей.
— Но… ну да, правда, у нас будет столько детей, сколько мы сможем иметь — как только найдем планету…
— А если не найдем? Что тогда? Вы что, не можете улучшить биосистемы, как ты хвастался?
— Мы пока отложили этот проект ради программы разработки новых инструментов. Это может продлиться несколько лет.
— Несколько младенцев не составят большой разницы… для корабля, проклятого корабля… но разница для нас…
Он двинулся к ней. Ее глаза расширились. Она отодвигалась от него все дальше и дальше.
— Нет! — завопила она. — Я знаю, что тебе нужно! Вы никогда не получите моего ребенка! Он и твой тоже! Если вы… вырежете из меня моего ребенка, я вас убью! Я всех на корабле поубиваю!
— Тихо! — взревел Федоров.
Он отступил назад. Хименес осталась на том же месте, всхлипывая.
— Я ничего не стану предпринимать сам, — сказал он. — Мы пойдем к констеблю. — Он направился к выходу. — Останься здесь. Соберись с силами.
Подумай, какие аргументы ты приведешь. Я принесу одежду.
Когда они вышли наружу, Борис запросил по интеркому разговор с Реймоном по личному вопросу. Он не заговаривал с Хименес, и она с ним, по дороге в каюту.
Как только они оказались внутри, она схватила его за руки.
— Борис, твой собственный ребенок, ты не можешь… и скоро пасха…
Он сжал ее руки в своих.
— Успокойся, — велел он. — Вот. — Он дал ей бутылку, специально приспособленную для питья в невесомости, с небольшим количеством текилы. Это поможет. Не пей много. Тебе понадобится способность рассуждать.
В дверь позвонили. Федоров впустил Реймона и закрыл за ним дверь.
— Хотите глоток спиртного, Шарль? — спросил инженер.
Перед ним было лицо, похожее на забрало боевого шлема.
— Лучше мы сначала обсудим вашу проблему, — сказал констебль.
— Маргарита беременна, — произнес Федоров.
Реймон спокойно висел в воздухе, слегка придерживаясь за поручень.
— Пожалуйста… — начала Хименес.
Реймон жестом велел ей замолчать.
— Как это случилось? — спросил он негромко.
Она попыталась объяснить, и не смогла говорить. Федоров в нескольких словах обрисовал ситуацию.
— Понятно. — Реймон кивнул. — Примерно семь месяцев, да? Почему вы разговариваете со мной? Вам следовало обратиться прямо к первому помощнику. В любом случае она будет решать, как поступить. У меня нет никаких прав, кроме как арестовать вас за серьезное нарушение правил.
— Вы… Я думал, что мы друзья, Шарль, — сказал Федоров.
— Я служу кораблю в целом, — ответил Реймон столь же монотонно, как прежде. — Я не могу мириться с эгоистичными действиями кого бы то ни было, если они угрожают жизни остальных.
— Один крошечный ребенок? — крикнула Хименес.
— А сколько еще детей захотят иметь другие?
— Неужели мы должны ждать вечно?
— Разумнее подождать до тех пор, пока вы не будете знать, каково наше будущее. Вполне возможно, что ребенок, рожденный сейчас, проживет недолго и умрет страшной смертью.
Хименес сомкнула руки на животе.
— Вы не можете убить его! Не можете!
— Успокойтесь, — резко бросил Реймон. Она задохнулась, но повиновалась. Он перевел взгляд на Федорова. — А вы что думаете, Борис?