— Конечно, Эток.
Я снова закричала, теперь схватки стали чаще.
— Я есть хочу, хозяин, — капризно начал Эток.
— У меня жена рожает, скотина! Поди к Хетсу. Дождись Михаса, в смысле, он пошел за женой.
Глава 4. О том, как правильно ухаживать за детьми на Тау
В прихожей хлопнула дверь, и в дверях появились Гайне и Таура.
— Ой, девочки, — как можно радостнее сказала я.
— Мы рады тебя видеть, — сурово отозвалась Таура.
— Тама, кыш, — сказала Гайне.
— Но, может, не надо, — я вцепилась в руку Тамареска.
— Мы понимаем, что он отец твоего ребенка, — категорично сказала Таура, — Но боль надо терпеть. Так что, пусти мужчину!
— Все будет хорошо, радость моя, — Тамареск поцеловал меня на прощание и вышел.
— А что теперь будет? — испуганно спросила я, чувствуя, как боль нарастает.
— А теперь мы будем ждать, — резюмировала Таура.
Гайне носилась с водой и тряпками. Таура то и дело бегала туда сюда. Я лежала и, чтобы храбриться, что-то пела. Получались сплошные завывания, в пении я никогда не была сильна.
Даже Эток-предатель куда-то ушел, видимо, кормиться.
Я орала русские народные срамные и матерные, патриотические и военные частушки, сама себе смеялась, сама себе плакалась.
Таура сновала туда сюда и коротко отпускала комментарии. Дескать, еще ничего нет, тужиться надо сильнее, дышать надо обязательно и регулярно, а не через раз. В последний раз она сказала, что заклинания, которые я так усердно читаю, могут здесь и не работать. Меня эта фраза порадовала, я не стала объяснять Тауре, что такое частушки, а расхохоталась.
Где-то через три часа мучений Таура скомандовала полную готовность. Вроде как начала показываться голова… Вот тут мне и пришел каюк. Я часто теряла сознание, меня приводили в себя. Схватки накатывали одна за другой, и я ругалась матом, как портовый сапожник, по пьяни избивший сорок матросов и одну шлюху.
Я не знаю, сколько это продолжалось, но кончилось все странно. Воздух разорвал крик измученного котенка или это была игра на ленточной пиле, или это кто-то рисовал гвоздем по стеклу. Я не сразу сообразила, что это кричал мой малыш.
— Мужик, — услышала я голос Тауры, — определенно мужик.
— Да уж, — хохотнула Гайне.
— Дайте, дайте посмотреть, — сказала я, попыталась приподняться, но тело запротестовало.
Ко мне поднесли нечто маленькое, сморщенное, все в крови, безумно орущее существо.
— Тебе страшно? — спросила я, — Мы с тобой еще не виделись. Я твоя мама.
Таура взяла у меня ребенка и окунула в теплую воду, смыла с него всю грязь, Гайне аккуратно пережала пуповину.
Я снова приняла на руки уже чистого малыша. Он успокоился и сосредоточено сопел. Личиком он был вылитый Тамареск.
— А теперь можно нам папу? А то мы соскучились, — сказала я.
— Ну, теперь можно, — недовольно сказала Таура. — Тебе бы еще полежать, а она сразу куда-то рвется.
В комнату ввалились подвыпившие Гай, Михас и Тама, они несли в руках деревянную кроватку, в ней были подушечки, одеяльце, матрасик. Но все почему-то розового цвета. Вещички, которые держал в руках Михас, тоже были девичьи. Среди игрушек, которые, по-видимому, делал Гай преобладала мальчишеская тематика, но все они были желтого и зеленого цвета.
— Как здорово, — улыбнулась я, — Только у меня мальчик.
— Вот, я ж говорил, что пацан! — воскликнул Гай, — а ваш Тамареск, госпожа, жадина, он не захотел отдать мне крови, чтобы я сделал голубые игрушки, пришлось кушать лимоны и зеленые яблоки… Никто кстати не хочет сладостей? Я составлю компанию.
— Тамареск, — позвала я, — хочешь его подержать?
Тама поставил кроватку на пол и приблизился ко мне.
— Он такой маленький, — сказал он.
— Зато он твой, наконец-то, вы увиделись. Это папа, малыш, — сказала я, передавая ребенка Тамареску.
— А как назовете? — спросила Таура.
— Я не знаю местных имен, — быстро отнекалась я.
— Он — дитя двух миров, — ласково сказала Гайне, — по-силлирийски это будет Кахад-угои.
— Нет, это как-то слишком, — поморщилась я.
— А что если его назвать Токиханаз, — предложила Таура, — на языке земель Ардора это значит, новый мир.
— Честно мне режет слух, — призналась я, после молчаливого совета с Тамареском.
— А может назовем его Сергей? — предположил Тама, — Золотая душа. Я это словечко еще запомнил, когда мы читали хроники допамятного Тау.