– Оставьте нас!
Украдкой переглянувшись, члены экзаменационной комиссии покинули кабинет, бросая меня на растерзание адмиралу Аль’Трайну.
Высокий, белокурый, суровый мужик в форменном комбезе. Очень такой… фактурный. Ему бы викингов играть. Так и представляется эта фигура на носу драккара – напружиненная, сжимающая в руках здоровенный боевой топор, волосы за спиной развеваются, а на лице предвкушающий оскал в ожидании близкой добычи. В данном случае в качестве добычи выступала я. Кажется, папаша решил отыграться на виновнике переполоха за невосстановимо потраченные нервные клетки – уж больно плотоядным взором окинул, прежде чем сесть в кресло на фоне окна и удовлетворенно откинуться.
Прелесть какая, и даже лампы в лицо не надо – солнышко постарается. А я, значит, буду робко мяться напротив и мычать оправдания. Ну-ну, ждите!
– Так это ты подбил моего сына на дуэль со смертельным исходом? На экзамене, при свидетелях! Ты хоть понимаешь, что тебе за это будет?
– Вы это таким тоном сказали, словно в государственной измене меня обвиняете, – фыркнула я, явственно демонстрируя, что не собираюсь трепетать при виде грозного адмирала. – В деканате есть бумаги, которые ваш сын собственноручно подписал при нескольких десятках тех самых свидетелей. И там четко сказано, что он берет ответственность за происходящее на себя. На дуэли, к слову, настаивал тоже он, что также подтвердит куча народу. А то, что Нейрен проиграл, так, простите, учить ребенка надо было лучше! Сами же понабрали долбодятлов по объявлению, а я теперь виноват?
Мужчина явственно скрипнул зубами, а мне запоздало пришло в голову, что главный долбодятел как раз с удобствами сидит в кресле напротив. Хм-м… вот уж правда: язык мой – враг мой. Ну и ладно, не сахарный, не растает!
– А ну встать по стойке смирно! И отвечать, когда тебя спрашивают! – неожиданно рявкнул адмирал.
– С чего бы вдруг? – ничуть не впечатлившись, скептически приподняла я бровь, независимо складывая руки на груди и опираясь бедром на чей-то стол. Ага, и даже не подпрыгнула при этом натренированном до автоматизма командном рыке – настолько это было ожидаемо. Еще когда шла сюда, предполагала, что меня попытаются тупо продавить авторитетом. Поэтому к чему-то подобному готовилась всю дорогу до кабинета. Даже приятно, что не ошиблась. – Я не военнообязанный, в вашем флоте не служу, пока даже кадетом не стал.
– И не станешь, если будешь так себя вести! – пригрозил мужчина. – Уши бы тебе надрать за такие фокусы…
– Только попробуйте меня хоть пальцем тронуть, – возмутилась я, отступая к двери. – Я всем сообщу, что вы закрылись со мной наедине, распускали руки и хотели чего-то непонятного. И ведь ни словом не совру!
– Ах ты… – мужчина замер в кресле и до белых костяшек сжал ни в чем не повинные жалобно скрипнувшие подлокотники. Потом резко выдохнул и откровенно, от всей души, выдал: – Пороть тебя некому!
– Ну, почему же некому? – удивилась я. – У меня отец есть. Правда, он считает, что порка – это неконструктивно. Поэтому предпочитает вместо нее увеличивать время тренировок по рукопашному бою.
На мгновение я вспомнила Дарена с его тренировками, «воскрешалку» в медблоке, в которой я после наших спаррингов просыпалась чаще, чем в собственной постели… и честно добавила:
– Уж лучше бы иногда порол! И, кстати, то, что вы угрожали использовать свою власть, чтобы не дать мне стать кадетом, я тоже могу озвучить. Ага, и причина вполне прозрачная – я же обошел вашего любимого сыночка на полетных экзаменах. Какие заголовки будут в прессе! Вы станете очень знаменитым адмиралом…
Мужчина просто опешил от моей наглости. А ты что хотел, дорогой? Думал, пуганешь ребенка, и тот покорно возьмет вину на себя, со всем согласится, да еще подсунутые бумажки подпишет? Облезешь! Надо было лучше своего драгоценного сынулю воспитывать. А то вырастил малолетнее хамло, а я виновата? Если б мальчишка не лез ко мне, то и не пострадал бы. Теперь либо договаривайся по-хорошему, либо по-плохому будет всем.
– Издеваешься? – тихо прорычал адмирал, катая желваки.
– Может, уже скажете, наконец, чего хотите? – вздохнула я. – А то сплошные угрозы и никакого конструктива.
Адмирал задумался, застыв в кресле мрачным памятником. Похоже, ожидал он от беседы чего угодно – слез, уговоров, испуганного молчания… но только не такого откровенного, бесстыдного и аргументированного нахальства.
Наше безмолвное противостояние прервал робкий стук в дверь. Кого там еще принесло?
– Господин адмирал… тут это… адвокат.
– Какой еще адвокат? – искренне изумился мужчина.