Расположившись на берегу глубокой, но небольшой и быстрой речки, мельница черпала лопастями воду, заставляя крутиться жернова в своём нутре, намалывая ими зёрна, превращая в муку.
— Хозяйка! — рявкнула Ветта при подходе к двери, не в силах совладать со своим гневом, но спокойствие эльфа и то, что он был рядом, немного отрезвило лиру.
— Слушаю, господа добрые, — выглянула из пристроенного к мельнице кособокого домика женщина весьма пышных форм, деловито осмотрев вторгшихся к ней.
От опытного взгляда не ускользнуло ни новёхонькое, пусть и простого кроя, платье аммилисы, ни отлично пошитые рубаха и брюки эльфа. Богатеев мельничиха чуяла за версту, безошибочно определяя с кого можно содрать побольше монет или поторговаться.
— У тебя служит Эймера? — стараясь говорить равнодушно, спросила Ветта, дёрнувшись на предупредительный щипок от Амрэля.
— Что натворила эта безрукая? — женщина тут же поменялась в лице, осознав, что пришли не за мукой, и тут же принялась жаловаться: — С ней столько проблем, малютка осталась сироткой, и я приютила бедняжку, но она платит мне чёрной неблагодарностью! Вот давече послала за осотом, делов-то только до болот сходить, а её всё нет и нет. Я переживаю, где носит эту девчонку, а ну как принесёт мне в подоле подкидыша? Не потяну я лишний рот, и без того с бронзушки на бронзушку перебиваемся!
Фыркнув, Амрэль окинул взглядом сытое и холёное лицо мельничихи, серебряные украшения на шее, в ушах и на пальцах, остывающий на окне каравай, пудовые мешки с мукой у дверей мельницы — определённо, бедствует! Но промолчал.
— Я бы хотела, чтобы девушка жила и работала у меня, — холодно произнесла лира Норе, ничуть не впечатлённая разыгранным перед ней спектаклем с подвываниями и заламыванием рук.
— Пять золотых чешуек! — тут же смекнула мельничиха, в глазах которой загорелся алчный огонёк. — Это её оставшийся долг, а ещё она жила у меня и питалась тем, что я готовила.
Вспомнив худенькую фигурку Эймеры, Амрэль очень усомнился в том, что человеческая девушка хоть иногда ела досыта.
— Сколько? — вместо этого уточнил эльф.
— Ещё три золотых, — не моргнув глазом ответила женщина. — И у неё была своя комната в пристройке к сараю. Значит, не три, а четыре золотых.
— Пишите доверенную, — снова щипнув готовую взорваться от негодования Ветту, озвучил эльф.
Пока мельничиха писала бумагу, Ветта отсчитала пятнадцать золотых чешуек и попросила дописать, что никакого права претендовать на свободу девушки впредь хозяйка мельницы не имеет.
Обратный путь до таверны аммилиса молчала, по-прежнему потрясённая произошедшим: человеческую девушку ей продали! Словно она была вещью! Хорошо, что Амрэль был в курсе подобного рода сделок и помог избежать ситуаций, из-за которых Эймере пришлось бы вернуться в это ужасное место.
— Когда вернёмся в таверну, ты можешь написать вольную Эймере и она сможет жить, как захочет, — осторожно произнёс Амрэль, наблюдая, что аммилиса медленно приходит в себя — её злость сдувалась так же моментально, как и возникла.
— Будь уверен — именно так я и поступлю, — заверила его Ветта, выполнив своё обещание сразу, как они пришли в таверну: Эймера рыдала от счастья, порываясь обнять то Ветту, то Амрэля, то спустившегося с чердака любопытного Аки.
Глава 13. Если взяться дружно
Как и надеялась Ветта, Эймера решила остаться в таверне. Было тому причиной нежелание сироты идти обратно к людям, или тому виной стал один лесной эльф, ловивший смущённые взгляды девушки и целующий при любом удобном моменте её ладошки, но две седмицы спустя «Перекрёсток» стало не узнать. Новые окна ловили солнечных зайчиков, отражая их вдаль, вынуждая даже путников с тракта вглядываться: что там на заброшенном съезде? Очищенная от вьюнов и дикого винограда древесина, была заново просмолена и покрыта защитными заклинаниями. Новенькая деревянная дверь бодрилась вензелями завитушек с лесными узорами. Выточенные на наличниках гроздья завились вокруг двери и окон.