По коленке кто-то требовательно постучал. С набитым ртом я выглянул из-за стойки и чуть не выронил кусок. Прямо под столешницей недовольно притопывает гоблинша, уперев кулаки в бока, и морщит лоб.
По спине прокатилась холодная струйка, я спросил, пытаясь быстро прожевать:
- Вам что-то нужно?
Гоблинша поскребла ногтями колено, губы растянулись в улыбке, обнажая кривые клыки. Она проговорила скрипучим голосом:
- Станцевать для тебя хочу, милый. Ты ж с дороги. Устал, поди.
Её приклеенные ресницы затрепетали, гоблинша причмокнула морщинистыми губами и тряхнула паклей волос.
Несмотря на всю невероятность событий, мысль о приватном танце гоблинши показалась совсем дикой, а желудок едва не начал работать в обратном направлении.
С трудом проглотив ползущий по пищеводу кусок баранины, я попросил:
- Н-не надо.
Гоблинша непонимающе уставилась на меня, продолжая хлопать ресницами. Я вытер губы тыльной стороной ладони и повторил:
- Не надо танцев. Я, гм, не любитель.
Зеленая плясунья недовольно фыркнула и, поправив несоразмерно большой для ее роста бюст, демонстративно зашагала в сторону сцены. Там уже собралась небольшая компания гоблинш. Стоят, перешептываются, поглядывают на меня и тыкают пальцами.
- На любителя красотки, - понимающе проговорил тролль.
- А? – отозвался я, оглядываясь на бармена.
Тот повторил:
- Говорю, не все жалуют гоблинш в виде танцовщиц. Но вообще-то, если верить гоблинам, наши – самые красивые.
- Верю… - проговорил я и понял, что есть больше не хочу. – Где я вообще?
- Еще не поняли, сэр? – с искренним удивлением спросил тролль.
Я так сильно замотал головой, что побоялся, как бы она не отлетела, а бармен произнес с каким-то достоинством:
- «Перекресток трех миров». Сама знаменитая таверна в своем сегменте.
У меня вырвался нервный смешок. Очень хотелось понять, как я сюда попал, почему, и за что, но вместо этого произнес:
- Почему у вас гномы на арфах, орки в костюмах и тролли при параде?
- У нас свободная таверна, - многозначительно сообщил тролль.
Не успел я задать новый вопрос, как с улицы донеслось гневное рычание. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла длинноногая эльфийка с топором. Волосы свисают сосульками, по испачканной копотью коже катятся крупные капли, оставляя светлые дорожки, на щеке свежая царапина. Ноздри раздуваются, грудь ходит ходуном, натягивая тонкую ткань.
5
Она зыркнула на меня рубиновыми глазами, аж в стул вжался. А эльфийка вытерла нос рукавом, размазывая грязь по лицу, и проорала бешено:
- Какой леший подсунул мне столетнюю сосну?
Все в таверне затихли, шепот прекратился, взгляды устремились на блестящий топор в руках дровосечки.
Она прошлась по скрипучим половицам. Покачивая лезвием, окинула быстрым взглядом полутьму таверны и снова заорала:
- Я спрашиваю, кому не терпится отправиться к праотцам?
В углу за гномом с арфой что-то зашевелилось, послышалось нервное кряхтение и топот.
Эльфийка развернулась и закричала:
- А-га!
В темноте раздалось царапанье, эльфийка с рыком кинулась в угол, отпихивая гнома, который замешкался и не успел убраться с ее пути. Беглец же перепрыгнул через арфу, налету перехватывая рукоятку, и растворился в воздухе вместе с инструментом.
Дровосечка проговорила сквозь зубы:
- Я пол дня долбила это треклятое бревно! Заказчик ждет, бревно не рубится, денежки капают! Кто мне оплатит неустойку? Сдать идола надо было еще утром! Пришлось сказать вождю клана с Изумрудных островов, что краска сохнет. Наврать вождю Нак'Маклов! Они ж от меня мокрого места не оставят, если не выдам товар! Вылезай, тварь!
Она замахнулась топором и замерла, готовая рубить в любой момент.
Я приподнялся на стуле, на миг забыв, где нахожусь, всецело погрузившись в это представление. Но на плечо вновь опустилась тяжелая ладонь.