И все эти годы я не уставал перемежать свои опасные и сумасбродные забавы посещением десятков казино, самозабвенно играя в покер и в самых фешенебельных салонах, и в самых злачных притонах, куда стекалось отребье. Невзирая на некоторые серьезные экономические потери, в конечном счете я выигрывал больше, нежели проигрывал, и мое материальное положение нисколько не пошатнулось.
Любовь никогда не занимала сколь-нибудь заметного места в моей личной системе ценностей. Возможно, из-за того, что я рано осиротел, мир чувств не играет для меня никакой особой роли, я отношусь к людям, что называется, холодным. Наверное, именно здесь следует искать причину, по которой я столь часто и нелепо ставил на кон свою жизнь: меня не сильно огорчала вероятность ее утратить. У меня было много женщин, но я всегда тщательно следил, чтобы с моей стороны не возникало даже легкой эмоциональной привязанности; поэтому я обыкновенно предпочитал безличный и безопасный секс с профессионалками.
За одним исключением.
В 1958 году, в Макао, я познакомился с женщиной, которая меня околдовала. Ее звали Мариана Перейра. Она родилась в Португалии, завораживала красотой изумительной и самобытной, немало повидала мир и была такой же сумасшедшей, как я сам. Мы полюбили друг друга и целый год не расставались, исколесив вдоль и поперек юго-восточную часть Азии.
В Джакарте мы ненадолго задержались, начав баловаться героином. Как-то вечером, изрядно накачавшись наркотиками, мы ввязались в игру, ставшую роковой. В одном притоне некий китайский мафиози, явившийся с женщиной, которую он выдавал за свою жену, сделал нам заманчивое предложение. В прямоугольном глухом ящике, не длиннее скрипичного футляра и высотой около двадцати сантиметров, сидели две ярко-зеленые змейки, название которых я не разобрал; яд их был смертелен и убивал очень быстро. В клетке с двух противоположных сторон имелись щели, прикрытые пленкой. А суть пари заключалась в следующем: каждый из участников засовывал руку в одно из отверстий и вслепую, неподвижно и терпеливо ждал укуса. Заклад в тысячу долларов выигрывал не тот, кого змея не укусит, а тот, кто первый станет жертвой рептилии — в случае, если змеи искусают обоих. Игра не выглядела самоубийством, мафиози выставил на стол небольшой пузырек с бесцветной жидкостью-противоядием, которое обезвреживало действие смертельного укуса…
Нетривиальный способ попытать счастья мне понравился, и я согласился. Но мафиози предложил, чтобы не мы, а наши женщины просунули руки в клетку со змеями" Я отказался. Однако героин заговорил устами Марианы, и она непременно захотела попробовать. Мне стало не по себе; в тот миг я осознал — я люблю ее и боюсь ужасно, что с ней случится какое-нибудь несчастье. Прежде я не знал подобных чувств. Мариана была всего лишь легкомысленным существом двадцати трех лет, но она обладала чем-то таким, что покорило меня навсегда, и только с ней я понял значение слова «нежность»… Я настойчиво упрашивал Мариану отступиться, но она не обратила внимания на мои уговоры.
Обе женщины, сев лицом к лицу, одновременно протиснули руки в клетку, а мы с мафиози передали заклад в две тысячи долларов выбранному нами арбитру. Китаянка была маленькой некрасивой женщиной лет сорока с застывшим печальным выражением на грубо накрашенном лице. Мариана храбрилась, нервно шутила и подбадривала змей, побуждая их к действию… Когда я громко начал рассуждать о том, что лишняя тысяча долларов придется нам весьма кстати, ее лицо исказила гримаса мучительной боли, девушка пронзительно вскрикнула… Мариана выдернула руку из ящика: на тыльной стороне отчетливо виднелись две крошечные ранки. Я быстро дал ей флакон с противоядием, которое она выпила залпом. Арбитр вручил мне две тысячи долларов; мафиози не возражал и, странно, несмотря на проигрыш даже казался довольным. Китаянка, в свою очередь, неспешно извлекла руку из клетки: вторая змея тоже не дремала, о чем свидетельствовали две точечные ранки на ее руке. Замороженное лицо ни на секунду не меняло своего выражения, и было невозможно понять, когда именно ее укусили… Но ей не дали противоядия… В этот момент Мариана сказала, что по вкусу напиток похож на обычную воду, что у нее кружится голова и трудно дышать…
Я все понял слишком поздно. На китаянку змеиный яд не действовал; возможно, она принимала его в течение долгого времени, постепенно увеличивая дозу, пока не выработался иммунитет. Никакого противоядия не существовало, и вся игра оказалась ничем иным, как изощренным способом убийства с материальной компенсацией. Позднее я узнал, что китаец был богатейшим наркодельцом и мог позволить себе заплатить тысячу долларов всякий раз, когда ему приходила охота поразвлечься. Выбегая из притона с Марианой на руках, я видел, как он улыбался…