— Мне так жаль.
Марта повернулась ко мне, вытирая лицо насухо.
— Чего ради?
— Я не понимаю всего, что только что произошло, но понимаю, что Галадриэль пострадала, исцеляя меня, и из-за этого ей пришлось вернуться в Волшебную страну.
Я бы предпочла иметь дело со сломанной рукой, сотрясением мозга и внутренними повреждениями, нежели видеть неподдельное страдание на лице Марты.
Она похлопала меня по руке и встала.
— Я приготовлю нам немного чая. Похоже, нам многое нужно обсудить.
Когда она наполнила чайный поднос, я подошла к бару, намереваясь отнести его обратно к одному из длинных столов на козлах. Вместо этого она указала в дальний коридор. Она привела нас в уютную комнату с мягкими стульями в цветочек и удобным диваном.
Я поставила поднос на чайный столик между стульями и наполнила кружки. Протянув ей добротную кружку, я попыталась дать ей время успокоиться. Фотографии заполняли стены и большую часть плоских поверхностей. Я подошла, чтобы изучить их. Некоторые были сняты в баре, некоторые — во дворе. Большинство персон на них были людьми, которых я никогда раньше не видела. Одна была очень похожа на мою маму в детстве. На снимке она сидела за праздничным тортом с широкой улыбкой на лице. Её угрюмо выглядящая сестра стояла на заднем плане.
Однако подавляющее большинство фотографий были с Мартой и Галадриэль. На самом раннем снимке им обоим было лет по двадцать, они обнимали друг друга и смеялись. На одном женщины сидели на мотоцикле, Галадриэль за рулём, Марта обнимая её, обе такие счастливые. Они вместе путешествовали по миру. Улыбаясь, держась за руки, перед Эйфелевой башней, театром "Глобус", Сакре-Кер, Собором Парижской Богоматери, пирамидами инков, египетскими пирамидами, Серенгети... так много изображений, повествующих об их долгой жизни.
По мере того как Марта старела, Галадриэль оставалась молодой, красивой и энергичной. Пятьдесят лет, и что никогда не менялось, ни на одной из фотографий, так это дружба и преданность, которые женщины проявляли друг к другу. Марте должно было быть уже за семьдесят, но Галадриэль всё ещё видела в ней молодую подругу, как на самых ранних фотографиях. Я не осознавала, что плакала, пока Марта не произнесла моё имя.
— Что я наделала?
Сев рядом с ней, я потянулась к её руке.
— Пожалуйста, скажи мне, как вернуть её.
— Это была я, а не ты. Я приняла решение.
Убитая горем, она уставилась в свою кружку.
— Время в Волшебной стране так непредсказуемо. Она может вернуться через несколько минут, а может, и через пятьдесят лет после того, как меня уже не будет.
Проглотив слёзы, она продолжила:
— Это уже однажды случалось. Моя двоюродная сестра, чёрная ведьма, как твоя Эбигейл, выследила меня. Заклинание, которое она наложила, должно было убить меня. Галадриэль встала перед заклинанием, дав мне время послать мёртвых за моей двоюродной сестрой. Она убежала, но Гэд была смертельно ранена. Ей пришлось вернуться в Волшебную страну, чтобы исцелиться. Я думала, что потеряла её навсегда, а потом, три года спустя, она вернулась в мою жизнь.
Вытирая ещё больше слёз, она сделала глоток.
— Мне просто нужно убедиться, что я проживу достаточно долго, чтобы быть здесь, когда она вернётся, вот и всё.
— Клайв мог бы сделать тебя вампиром. Или я могла бы сделать тебя оборотнем! Я понятия не имею, как это делается, но я могла бы попробовать. Тогда вы могли бы остаться вместе.
Я не могла остановить слёзы, текущие по моему лицу.
— Чепуха. Я слишком стара для всего этого. Нет, — она покачала головой, уставившись на стену с фотографиями. — Это была лучшая жизнь, на которую я могла когда-либо надеяться.
Взглянув на меня, она сказала:
— Ну вот. Прекращай ныть. Я прожила пятьдесят два года в счастье и радости. Кто из вас может так о себе сказать? И кто знает? Может она скоро вернётся.
— Итак, — она поставила свою кружку и расправила плечи. — Ты здесь на уроке, так что нам пора начинать.
— О, нет, — сказала я, ставя свою кружку. — Даже не беспокойся об этом.
— Я совершенно против попыток убить мою внучатую племянницу.
Она потянулась к маленькой деревянной шкатулке на книжной полке слева от себя.
— У меня есть кое-что для тебя.
Передав это мне, она снова взяла свой чай.
Открыв крышку, я обнаружила маленький стеклянный шарик на длинной цепочке. Стеклянные нити пересекали внутреннюю часть переливающегося шара. Я легонько провела пальцем по холодной поверхности. Изделие было слишком красивым, чтобы не прикоснуться к нему, и всё же я боялась, что даже это может разбить стекло.
— Надень.
Пораженная, я встретилась с ней взглядом.
— Я не хочу его разбить.
— Чепуха. Оно более твёрдое, чем кажется. Давай.
Она махнула рукой, настаивая.
Подняв кулон за цепочку, я наблюдала, как свет проникает в стекло, раскачивая его из стороны в сторону по комнате. Поверив ей на слово, я надела его через голову, вытащила косу и позволила стеклянному шарику упереться мне в грудь. Он был определённо заколдован. Его задействованный потенциал пронзил меня насквозь. Он не был ни добрым, ни злым, просто могущественным.
— Хорошо. Теперь оберни свою магию вокруг стекла. Мысленно представь свою магию...
— Лидия сказала мне представить это как нить, свернутую в моей груди. Я уже делала это.
— Ладно, хорошо. Поработаем с этим. Представь, как твоя магия обволакивает стекло, полностью окутывая его коконом.
Закрыв глаза, я сделала, как она сказала. Я представила золотую нить, обвивающую кулон, как украшения "Глаз Бога", которые я делала в детстве.
— Теперь втяни это в себя. Твоя магия заявила о себе. Сделай это по-своему. Втяни катушку обратно в грудь, внутри размести колдовское стекло.
И снова я сделала, как она сказала. Возник краткий миг холода, прежде чем жар моей магии поглотил его, присвоив его.
— Да, хорошо. Теперь, когда тебе нужно использовать свою некромантию, ты заключаешь плату в это колдовское стекло.
— Но...
— Нет. Выживание не заслуживает наказания, — она сжала руку в кулак на подлокотнике кресла. — Мы с Гэд обсуждали это больше раз, чем я могла бы сосчитать за эти годы. Это неправильно. Ни одно другое волшебное существо не наказывается за то, что оно такое. Эльфы не чувствуют боли, когда творят магию. Гэд сегодня не была ослаблена из-за того, что использовала свою магию. Она заявила, что твои травмы — её собственные. И теперь, вернувшись в Волшебную страну, она как новенькая.
— Остальные фейри не чувствуют боли. Белые ведьмы теоретизируют о балансе и платежах, но не страдают так, как мы. Чёрные ведьмы должны чувствовать боль, но они направляют её на знакомых или жертв. Почему нас наказывают просто за то, что мы другие? — она испустила порывистый вздох. — Нет. Боль не должна быть платой за существование. Теперь ты используешь это колдовское стекло.