Эта мысль пронзила острым копьем, и Виара вдруг почувствовала себя такой бесконечно одинокой, забытой и покинутой, что захотелось взвыть. Это ощущение было кислым и шипучим, оно разъедало сердце и лишало воли, так что она даже не шевельнулась, когда яд попал в ухо, и по нему с тихим треском расползлась ледяная корочка. Виаре так хотелось, чтобы кто-то пришёл и спас её, что ей показалось, что она видит белый пушистый хвост у входа в зал с пауками. Наверное, она погибает, раз ей уже мерещится Ольф. Воспоминание о друге были теплыми и мягкими, как одеяло, и Виара подумала, как было бы здорово вновь обнять его. И потрогать ушки. Она никогда не трогала его большие мохнатые уши. Наверняка они очень мягкие и приятные…
Виара едва не уснула. Она это поняла только тогда, когда укол боли пронзил лодыжку: атака паука пришлась на оголившуюся кожу. Ей снилось, что она вернулась в таверну, и Ольф заварил ей вкусный настой на листьях брусники и испёк пирог. Но нет, она оставалась в ледяной пещере, а вокруг копошились пауки и били, били её без остановки, защищаясь и мстя. И разочарование было таким сильным, что породило злость, и Виара уцепилась за неё, как за спасение. Тихонько рыча сквозь сжатые зубы, она снова поднялась на колени, а потом, превозмогая тупую боль, на ноги. Одревесневшими пальцами подняла факел, который каким-то чудом не потух.
— Не подходите! — хотела закричать Виара, но вышел лишь сиплый шёпот, и промерзшая щека тут же отозвалась болью.
Виара пятилась, размахивая факелом, и пауки то подкатывали волной, то снова отступали. Некоторые, особо отчаянные, бросались ей на ноги, и тогда она пыталась стряхнуть их на землю. Виара обернулась: выход был совсем рядом, оставалось выбраться из подземного зала завернуть за угол, и…
В пещере стало как-то необычно светло. Голубое свечение поползло по потолку и перешло на стены. Виара медленно повернулась. С потолка, из скрытой ниши, спускалась огромная паучиха. Большие глаза её были размером с кулак Робба, и вокруг них блестели маленькие, цвета океанской волны. С двигающихся жвал капал яд. Мохнатое тельце светилось настолько ярко, что в пещере стало светло, как днём. Паучиха наконец опустилась на пол, и лапки её заскребли по камню так громко, что у Виары по коже пробежали мурашки омерзения. Она замерла напротив монстра, не в силах сдвинуться с места, словно её уже заковали в лёд. Во рту стало сухо, а в голове всплыла всего одна мысль, медленная и огромная, как кит.
“Это конец”.
Паучиха отклонилась назад, как будто хотела прыгнуть или выплюнуть особо большую порцию яда, и Виара отвернулась, закрыла голову руками… И в следующий момент совсем рядом с ухом просвистела стрела. С тихим чавканьем она врезалась в глаз паучихе, и та встала на дыбы и издала странный звук, какое-то хриплое верещание.
— Кэт, заходи слева! Дерек, держи середину!
Охотники дружно ворвались в пещеру, двое с луками и Дерек с короткими кинжалами. Виара едва не расплакалась при их виде, и тут из-за Кэт выскочил белоснежный кот с рожками и ворвался в кучу мелких паучков.
— Осторожнее с её головой, там железа, — снова велел Эрн, натягивая тетиву. — И внизу брюха тоже.
— Вот это красотка, — выдохнул Дерек, оказываясь рядом с Виарой. — Где ты только такую нашла?
— Жива? — спросила Кэт, вставая у ей другого плеча. Она принесла с собой запах леса и ягод. — Зелье исцеления с собой? Выпей, ты выглядишь хуже покойника.
Сказала, и тут же ушла влево, на выступы, откуда выпустила две стрелы подряд в тельце паучихе. Виара непослушными пальцами стала шариться по кармашкам на поясе, достала маленький пузырёк и опрокинула в горло зелье. Волшебная жидкость теплом разлилась по внутренностям, и тут же защипало щёку, и руки, и лодыжки — все места, куда угодил морозный яд.
Ольф прыгнул на спину пауку, и тот заметался в последней отчаянной попытке спасти собственную жизнь. Под его лапами умирали его же сородичи, которых он собирался защищать, а сверху мотался из стороны в сторону кот. Ольф превратился в человека за пару секунд, и паучиха просела от неожиданности, припала к земле. Он обернулся к охотникам, протянул руку: