— Беги!
И Космина побежала. Увлеченные дракой, этого не заметили ни разбойники, ни люди Лоссы, и она скрылась между деревьями. Когда уже нельзя было рассмотреть мелькающее золото её волос, Робб наконец выдохнул и отдался боли. Он остался один на земле посреди ожесточенной драки, побитый, возможно, умирающий, но почти счастливый. Ришку бы ещё вытащить, но это он еще постарается. Только передохнёт немного.
Из темноты его вырвал жгучий холод, а за ним вернулась боль. Она не помещалась в каком-то органе, а заполняла всё тело, словно жидкий огонь. Робб разлепил слипшиеся от крови глаза и увидел Кенра, а рядом с ним Лоссу. У первого в руках было ведро. Холодная вода, вот отчего у Робба теперь дрожало всё внутри. А может быть, от горячей смеси из страха и гнева.
Спелись, значит. Нашли общие интересы. Для мерзавцев это обычное дело.
— Где Космина? — завизжал Лосса, только заметив, что пленник пошевелился.
Да, Робб оказался привязан к дереву, и руки его безбожно затекли. Но даже это не помешало испытать ему искреннее злорадство.
— Ты её не получишь, — прохрипел Робб, едва только справился с губами.
И тут же получил неприятный удар в скулу. Не сильный, Лосса не был на такой способен, но именно поэтому унизительный. Но Робб только засипел, что в его положении означало смех.
— А знаешь, что я сделаю? — спросил Кенр. — Я пристрелю его!
И достал небольшой взводной арбалет. Ничего себе. Роскошь. Робб даже постарался удержать расплывавшийся взгляд на красивом оружии.
— Ого, — протянул Лосса. — Маузер?
— Ага. Выиграл в карты у одного тупицы. Молодой стражник из столицы, наверняка из приближенных. Ничего в жизни не видел, ну я его и проучил, — Кенр зашёлся смехом, а Робб подумал, что это и правда хороший урок для мальчишки.
— А можешь дать мне его? — спросил Лосса с необычайным воодушевлением. — Хочу прострелить этому ублюдку колено, — он кивнул на Робба. — Зачем ему теперь колени, верно?
— Отойдите от него!
Звонкий голосок разрезал горячий воздух над поляной, словно нож — масло. У Робба зашлось в груди. Он бы застонал, но сил не осталось.
На самой границе леса, чуть левее от его, Робба, места пыток, стояла Виара. Маленькая эльфийка казалась неожиданно злой. Она широко расставила ноги, скрестила руки на груди, и даже на таком расстоянии можно было почувствовать её гнев. За её спиной стоял мрачный Ольф. Блохастый уродец, не удержал, не уберёг. Дай только добраться до тебя, подумал Робб, но вот что он сделает, вообразить не успел, потому что Лосса выхватил арбалет у разбойника и навёл на Робба.
— Эй, роббовы шавки, смотрите, как он сдохнет!
И нажал на спусковой крючок.
Стрела с тихим щелчком сорвалась с тетивы. Робб как будто видел каждое мгновение, когда стрела летела ему прямо между глаз. Ну и хорошо. Пусть так. по крайней мере, он отдохнёт.
— Нет!
Это Виара. Её крик ничего не изменит. Однако что со стрелой? Она замерла перед самым носом, словно увязла в смоле. Робб нервно сглотнул.
И запахло вдруг отчаянно хвоей и грозой, и влажным северным лесом. Робб резко повернул голову, не обращая внимания на боль.
Виара улыбнулась ему, мило и искренне. Тогда почему у Робба было такое ощущение, что она прощается?
В следующий момент эльфийка раскинула руки, задрала голову и начала медленно подниматься над землёй. Солнце как будто стало тусклым, и между деревьев протянулись бледные пальцы тумана.
— Что происходит! Так не должно быть! — закричал Лосса.
И Робб впервые был с ним согласен.
Защита, на которую она потратила так много магии, наконец рухнула, и воспоминания хлынули, как горная река.
Волшебный лес. Не здесь, а по ту сторону. За завесой. Темно-зеленый, мшистый, холодный и влажный. Она родилась в первый день месяца бледных лун, и отец её, король фейри, нарёк дочь Лламириль — “та, что спасёт”. Лламириль жила год за годом, зная, что её судьба — стать женой Принца тёмных эльфов, и от их союза родится ребенок, который спасёт магию.
У Принца была обсидиановая кожа. Руки холодные, а пальцы заканчивались длинными ногтями. Он был высоким и двигался плавно, как тень. Длинный плащ, сплетенный из ночи и звездного сияния, волочился по плитам выхоложенного замка. В ямочке между ключицами сиял магический камень. Принц сам его вживил. Лламириль подозревала, что он любит боль. Принц очень любил гладить шею Лламириль и оставлять царапины сзади, под волосами. Это он являлся ей в видениях, тянул когтистые руки, и Лламириль наконец вспомнила его лицо: вытянутое, худое. Злое. Губы черные, длинные. Он усмехался всегда одним кончиком рта, и там появилась темная морщинка.