— Браво, Вольдемар! — выкрикивал Родзянко. — Узнаю в тебе прирожденного тори!
— Прошу не понять меня превратно, господа, — начинал нагонять туман на компанию Вольдемар. — Не подумайте, что я вообще неблагодарен этому краю, который мне, скажем откровенно, дал богатство, и славу, и могущество. Меня раздражают — сезонники своей поразительной безинициативностью, которая граничит у них с преступлением, но, несмотря на все это, я люблю наш юг, нашу житницу, нашу неспокойную, вечно ищущую Таврию и никогда не променял бы ее на печальной известности медвежьи углы и стоячие болота севера! Где еще, кроме Таврии, вы встретите такой легкий и высокий пульс деловой жизни, такое вольнодумное отношение к традиционным обычаям и святыням, такой в конце концов пестрый набор народностей?.. И не вырисовывается ли для вас, господа, во всем этом прообраз чего-то совсем нового, того всечеловеческого, я сказал бы космополитического, что нашло уже себе такое идеальное воплощение на американском континенте? Нет, здесь не стоячее болото… Вся она, наша прекрасная Таврия, кипит, как свободная биржа, доступная каждому, где каждый достигает того, чего способен достичь! Близость моря, порты, оживленная торговля и связи с цивилизованным миром — все это бросает на нас отблеск, господа!..
Говоря о бирже и об отблесках, Вольдемар обращался прежде всего к Артуру, который, обставив себя бутылками, одобрительно кивал головой и замечал невпопад, что «овца — это всегда рента».
— Для нашей солнечной Таврии двадцатый век наступил значительно раньше, чем для мрачного севера, — заливался паныч. — Таврия лежит ныне перед миром, как сплошное золотое руно, все больше привлекая взгляды новейших язонов… И я верю, господа, что они со временем придут к нам и высадятся на этих берегах, где когда-то высаживались отважные мореходы Эллады, те, кто прокладывал здесь первые тропинки цивилизации, кто основал Херсонес и Ольвию. Таврия созрела, господа, она не станет прятаться от них со своим золотым руном! Наоборот, она сама откроет перед ними все свои гавани, поднимет все свои шлагбаумы им навстречу!..
— Шлагбаум — фьють… Порто-франко… Олл-райт, — забормотал при этом Артур, а компания сочла за лучшее перевести разговор на другую тему.
— Как твои дирижабли? — иронически спросил Вольдемара татарин, имея в виду огромные цельнометаллические овчарни, которые Вольдемар выписал в этом году из Америки и для пробы начал не так давно возводить на двух степных загонах. Издали они и впрямь были похожи на гигантские, до половины загнанные в землю дирижабли. Покачивали головой чабаны, представляя себе, какая духота будет стоять летом и какой собачий холод будет зимой в железных хозяйских кошарах. Вольдемар не обращал внимания ни на что.
— Строю… Возможно, это и не совсем практично, но я хочу стандартизовать свои таборы по современным образцам… Стандарт, господа, имеет свои преимущества и даже свою поэзию..
— Насколько нам известно, — усмехнулся татарин, — Кураевые таборы для тебя тоже не лишены поэзии.
Это был намек на Ганну. Вольдемар нахмурился. Он не любил, когда об его избраннице говорили в игривом тоне. Он считал, что серьезно влюбился в Ганну. До сих пор, дескать, были все пустяки, преходящие юношеские увлечения, негреховные веселые грехи, а это наступило нечто иное, не преходящее, как раз то самое, что называется любовью. Так по крайней мере думал Вольдемар. Он не боялся остракизма со стороны салонных дам, считая, что ему будет разрешено взять себе в жены девушку без дворянского герба. Ведь известно, что американские миллионеры неплохо живут без гербов. Фальцфейновские миллионы — вот в конце концов их герб! Махнет на всех рукой, возьмет себе простую батрачку, которая своей здоровой плебейской кровью улучшит его хилый Фальцфейновский род!.. Воспитание, образование? У него насчет этого свое мнение. Нарочно берет осколок дикого, но благородного материала, из которого вспоследствии засияет живой, созданный самим хозяином шедевр… Обработает, отшлифует, придаст ему форму и оттенки, какие захочет!
— Я просил бы, господа, в дальнейшем не говорить больше об Аннет, как о горничной, — надулся паныч. — Считайте, что она… моя невеста. Да, так я решил! — воскликнул он в ответ на насмешливо-удивленные мины приятелей. — Вижу, что это — единственный путь овладеть ею. Я не в силах без конца бороться с влечением, которое она во мне вызывает. Несовершенна? Без образования? Тем лучше! Не нужна мне готовая! Я сам засучив рукава изготовлю ее себе с самого начала, отбросив лишнее, развивая то, что мне нужно… А из Аннет выйдет все, она молодая, и природные данные у нее, вы сами знаете, богатейшие!..