Учитель часто пенял ему на недостаточное рвение в молитвах.
Да, в Хварну Рэй не верил. Отчасти это огорчало его самого. Нелегко посвятить себя богу, в которого не веришь.
Молитвы никогда не вызывали благоговейного эсктаза, поэтому Рэй не закрыл глаза, а стал рассматривать огромный стеклянный сосуд, наполненный клубящейся золотистой субстанцией.
Медленно, капля за каплей, постепенно понижая уровень, жидкость перетекала из верхнего резервуара в нижний. Автоматическое устройство, с механизмом в виде движущихся фигурок монахов, в определенный момент тихонько щёлкало., словно отсчитывало количество пропущенных Рэем молитв, когда он сидел, как сейчас, на коленях, и не обращаялся Хварне
О, Священная Клепсидра, подумал Рэй, изо дня в день одно и то же.
После молебна монахи молчаливой вереницей покинули храм. Но Рэю Учитель велел остаться.
– Скажи мне, что ты видишь? – обратился к нему старец, указывая на клепсидру.
– Вижу, как клубится золотой туман, – улыбнулся Рэй.
– Неплохо, Хепи, совсем неплохо, – ответил улыбкой Учитель. – Многие видят только клепсидру. А ты никогда не задумывался о том, что это за «туман»? Может быть, это эманация вечного и бесконечного Хварны в физическом мире, то есть время?
– Я перестал считать дни с тех пор, как оказался здесь, потому что не знаю, зачем живу. Когда-то моя жизнь была неразделима с космосом, и я ценил мгновения, ведь каждое могло стать последним. А сейчас я не веду счёт времени. Мне некого искать и нечего ждать.
Учитель едва заметно улыбнулся:
– Время… Время есть интервал между рождением и смертью. Всего лишь отрезок. Человеческое сознание нашло ему единицы измерения. Но в Космосе времени нет.
Рэя не волновал ни разговор о времени, ни само время. Он даже не пытался скрыть это от Учителя.
– Я знаю, ты не веришь в Хварну, – Учитель жестом пригласил Рэя выйти из храма. – Но он щедр и справедлив. Есть три дара Хварны, обладание которыми даёт возможность управлять потоками времени. Первая, или Царская Хварна, связана с будущим. Но она даруется немногим избранным, ибо её наличие позволяет менять предначертанное и формировать будущее.
Рэй подавил вздох нетерпения.
– Вторая, или Жреческая Хварна, – продолжал Учитель, – связана с прошлым и передается по наследству.
Нетрудно было догадаться, что Учитель ею обладает.
– Третья Хварна отвечает за настоящее, и даруется за исполнение долга. Это Хварна Воина. И это твоя Хварна, Хепи.
Рэй в недоумении посмотрел на Учителя.
– Моя?! О чём вы говорите!
– Послушай меня внимательно. Прошлое и будущее взаимосвязаны. Настоящего, как такового, нет. Предположим, я позвал тебя в прошлом, рассчитывая на то, что ты придёшь, то есть на будущее. Сейчас мы с тобой в настоящем, разговариваем друг с другом. Но этого могло и не случиться, если бы ты не пришёл. Моё приглашение могло бы так и остаться… прошлым, а время потраченным зря. Жизнь, Хепи, всего лишь череда выборов.
– Если бы у меня был выбор, – с горечью сказал Рэй. – Я бы выбрал любой день, пусть один единственный, вместо целой жизни здесь, на Эсти. День, в котором жива Рамна.
В глазах Учителя блеснул золотистый туман.
– Нарисуй в памяти образ Рамны, – неожиданно произнёс старец. – И вот… она здесь…
Старец взмахнул рукой, словно рисуя Рамну.
– …но она уже подверглась трансмутации. Её память расформирована, и невозможно сейчас собрать воедино все составные части, даже если мы найдем их все. Но ты можешь перехватить её в прошлом.
Рэй напряжённо слушал, ощущая ужас и... надежду. Вернуть Рамну?! На мгновение ему представилось, как где-то в немыслимом котле Вселенной варится клубок чувств, воспоминаний, желаний его Рамны. Он содрогнулся.
– Какая древняя метафизика, – сказал он. – Пространство, время, энергия, материя... События можно датировать, описать причины и следствия поступков. Да, это можно сделать. Но ничего нельзя исправить, повторить! Именно поэтому жизнь – чудо.
– Но в каждой жизни, в каждой истории есть что-то общее, похожее на множество других, – возразил старец. – Хварна может даровать тебе день. Один единственный. Тот день, в котором ты хотел бы жить вечно. Выбирай… Планета Эсти – обитель Хварны. Восходы и закаты, которые ты наблюдаешь, только иллюзия. Все мы здесь живём вне времени. Не спрашивай, как ты попал сюда, ибо это милость Хварны, необъяснимая и непостижимая.
…Дома, лежа на узкой постели, Рэй пытался справиться с переполнявшими его чувствами, воспоминаниями, изменчивыми до неузнаваемости. Это были грёзы о минувших днях, среди которых не было ни одного одинакового или лишнего дня. Всё было центром и источником энергии, жизни. На Эсти чувства немного сгладились. Но порой память вдруг начинала мучить его с новой силой.
Итак… я мёртв. И райское существование на Эсти только иллюзия жизни. Но я могу выбрать один день.
И тогда ему вспомнилось.…
Это был день накануне отправления в последнюю экспедицию, который они провели в их усадьбе на берегу океана.
В воздухе уже веяло зимой. Выпал первый снег, и они выбежали из дома, ходили, оставляя на снегу забавные следы, смеялись. А потом поднялись в спальню. Он сел на край кровати, а Рамна встала напротив у окна. Несколько минут пристально глядела на него.
Он растворялся в воспоминаниях – её бледные гладкие руки, прикосновения, взгляд. Вспоминая годы, прожитые с Рамной, снова и снова перебирая прошлое, он так сливался с ней, что чувствовал на щеках её горячее дыхание, тёплые губы...
Это был день между осенью и зимой. И всё было так, будто они знали, что это их последний день вместе…
4.
…Учитель коснулся сознания Рэя. Невидимый, полный уверенности и надёжности жест...
В угасающем сознании Рэя проносились обрывки мыслей... Миг, рывок... и заплясали разноцветные сполохи, вихри. Но где-то в глубине его существа всё ещё пульсировала крупица прежней памяти.
Он словно застрял между точкой воплощения и точкой распада, вращаясь в хаосе межпространственного водоворота. Ощущение холодных, скользящих потоков энергий. Ни изображений, ни смыслов... Только чувства, яркие и очень сильные.
Вдруг всё исчезло – контуры, объёмы. Только золотистое сияние.
Он медленно соскальзывал в запредельный холод изначального. Древнейшие миры, отдалённое будущее...
Золотистое сияние погасло. И вспыхнуло вновь.
Рэй не знал, находится ли он где-то в центре или, может быть, на краю Вселенной, в точке, где рождается всё: звёзды, циклы жизни. Ему казалось, он наблюдает рождение миров: высокие белые волны налетали откуда-то из мрака, заливая берег изначального.
Вдруг словно чья-то холодная рука скользнула по лицу.
Мир вернулся в виде костюма астронавта межгалактического флота Земли. Мир, в котором существовало только одно имя: Рамна.
На далёком горизонте мелькали закатные сполохи. Воздух вибрировал.
…Она сидела на золотой ленте песка, у самой воды, сама золотистая, сверкающая, и чертила что-то пальцем на песке, тут же старательно всё стирая.
Видимо, то чего она хотела, нелегко нарисовать.
– Рамна, – произнес он одними губами.
Она поднялась и пошла ему навстречу. Женственная, как сама природа.
Весь мир отдалился, и больше ничто не имело значения.
Это был самый счастливый день.
И Рэй знал, что этот день продлится вечно.
Тавро Лилит. Из гари и пепла...
Поднималась молчаливая заря. Мрак, оккупировавший город ночью, неохотно отступал, прячась в провалах, разломах, трещинах.
Спасаясь от пронизывающего холода, Сатрэм спешил к Сен-Долор, единственному месту во всей Актории, где он чувствовал себя в безопасности с наступлением утра. Время от времени озирался, не преследует ли кто? Он знал, как ненадежна и изменчива стылая предутренняя мгла.
От пробоины в стене полуразрушенного дома, выпустив облако едкого дыма, отъехала машина Акторианской патрульной службы. Увернувшись от света фар, Сатрэм спрятался в ближайшем закоулке.Он умел оставаться незамеченным. Он, странное ночное существо, изгой, катаморф.