– Че кричишь? – Голос Кэпа, был хриплым и тихим. – Дай, поспать.
Вероника только теперь поняла, что она лежит в одном, нет в двух, соединенных друг с другом спальниках, а рядом с ней Кэп и на нем…. На нем почти ничего нет.
– Э-э, Москвичка, а потом скажешь, что я обязан на тебе жениться. Ну-ка, ручонки убери.
– Как ты сюда попал?
– Через дверь, – устало ответил Кэп и повернулся спиной.
– А я?
– Москвичка, у тебя что, возраст почемучки?
– Дайте поспать, – пробасил Доктор.
– Доктор, Доктор, – откидывая клапан, позвала Вероника. – У меня зубы все?
– Я не дантист.
– Миленький, скажи, пожалуйста, – Вероника увидела опухшее лицо Доктора.
Оно было в ссадинах, и под глазом красовался большой синяк, но выглядел он гораздо лучше. Лучше, чем это могло быть в кошмарном сне.
– Зубья почисть, – посоветовал Доктор.
– А они все?
– Я не считал, но тебе хватит.
Вероника уронила голову и с интересом уставилась в желтый свод палатки. Ее сердце радостно билось. «Боже мой, – думала она, – неужели я видела кошмар? Неужели все это мне приснилось?»
Она лежала, боясь пошевелиться и снова оказаться во сне. Так продолжалось недолго. Вероника больше не могла отгонять ворох любопытных мыслей, и вопросы посыпались один за другим.
«Я сплю с Кэпом. Я с ним спала. Я этого не помню, но ведь он-то голый или нет, почти голый, что в принципе равносильно, потому что то, что на нем – сексу не помеха. А на мне?»
Вероника в ужасе пошарила рукой.
– Хватит возиться, – прошипел Кэп.
– Кэп, я до вчерашнего вечера была девушкой, если папа узнает, он тебя из-под земли убьет.
– Ты о чем?
– Я не знаю.
– И я не знаю, а потом девственности через штаны не лишают.
– Ладно, – с удовлетворением сказала Вероника.
– И вообще, греть тебя больше не буду. Пусть вон Доктор Педалис тебя разок, другой прижмет. Поскрипишь, поскрипишь и согреешься.
– А что случилось вчера?
– Ничего, – устало сказал Кэп, – утонули мы.
– Я не помню.
– Москвичка, – сказал Доктор, – вот не повезет твоему мужу.
– Почему?
– Потому что ты его затрахаешь.
– Фу.
– Проснешься вот так, ни свет не заря, и начнешь допытываться – что это у тебя за косточка в зубах да почему трусы наизнанку?
– Ну и дурак ты.
– А ежели спать не хочешь, иди манку бадяжь. Кэп, у нас манка есть?
– Нет…. С этого дня садимся на диету. Все, что плохо привязали, смыло вчера. И вообще….
– Что? – спросила Вероника.
– Ничего. Спать хочу.
Вероника еще минуту покрутилась в спальнике и, осторожно расстегнув молнию, вылезла из палатки. Ей показалось, что у нее заложило уши. Вероника увидела небольшой пятачок на берегу реки и уходивший в белую вату каменистый склон. Все остальное проглотила млечная мгла, и даже солнце не пробивалось через плотное облако водяного пара. Впрочем, погода не была солнечной. Где-то вверху собирались грозовые облака, и, казалось, что вот-вот пойдет дождь. Тени не было, отчего создавалось ощущение, будто с неба исходит не свет, а мгла.
Вероника подошла к реке. Даже сквозь плотный туман, на другом берегу, хорошо просматривались камни и поросль кустарника. Вода по-прежнему рычала своими булькающими языками. Вероника подумала, что течение стало гораздо сильней. Шум, исходивший от воды, стал более низким. Она некоторое время вслушивалась, и ей показалось, будто слышит гудение огромного трансформатора. Этот звук не был водным и исходил скорее от гор, нежели от реки. Она догадалась, что это эхо самой реки, отраженное от скал и многочисленно преломленное в призме изгибов и поворотов.
– Москвичка, – услышала она голос Ольги.
Вероника обернулась и увидела помятое лицо Оли. На ней была куртка с серыми рукавами и девушка подумала, что ни за что на свете не захотела бы еще раз увидеть плоскую грудь.
– Москвичка, ты Лари не видела? – спросила Оля, не дождавшись ответа.
– Нет, – успокоившись, сказала Вероника. – А что?
– Сначала Студент, теперь Лари, – в голосе Оли сквозила усталость и раздражение.
– Что Студент? – спросила Вероника.
– Да, так. – Оля повернулась спиной, как если бы ее спросил маленький ребенок, отвечать которому не имеет смысла – необязательно или просто лень.
– Подожди, Оль.
Но Оля уже исчезла в палатке, и Вероника снова осталась одна.
Девушка подошла к костру, который еще дымил, и в белом ворохе золы были живы несколько мерцающих углей. Дрова были порублены неаккуратно и не сложены в вязанку, как это обычно делал Паша, однако они были, и отсутствие двух обгоревших стволов придало Веронике дополнительную уверенность. Она бросила несколько поленцев, а пока огонь занимался, нашла котелки. Плоский котелок пришлось мыть, а тот, что имел форму каски, она сразу повесила на перекладину. Когда вода закипела, из палатки уже выполз доктор.
– Доктор, – сказала Вероника, – а вы психозы не лечите?
– Лечу, – ответил Доктор.
– У меня ночью был ужасный кошмар.
– У меня тоже.
– И это все лечение?
– Нет, почему же? – сказал доктор. – Я вам выпишу рецепт: пейте больше спирта, больше спите и теплее одевайтесь к костру.
– Поможет? – с недоверием спросила Вероника.
– Пока всем помогало.
Доктор достал из хозмешка пакет сухого молока и с удивлением воззрился на Веронику.
– Нет, ну не еврей ли?
– А что такое?
– Да здесь продуктов еще на две недели. А он решил нас прижать. Сейчас мы с тобой манную кашку сварим, так сказать для поправки. Любишь манную кашу?
– Терпеть не могу.
– Ну и зря. Что может быть лучше кашки с дымком, с изюмом да на костре?
– Яичница с беконом.
– Сама ты яичница, – Доктор размешивал молоко, изобразив из отвертки миксер. Он часто стучал о край кружки.
– Где она лежала? – спросила Вероника.
– Да здесь и лежала. А что, твоя?
– Нет, – сказала Вероника, – но очень мне была нужна.
– Зачем?
– Доктор, а что было вчера?
Доктор,пожал плечами:
– А ты не помнишь?
– Слишком хорошо.
– Тогда, зачем я буду рассказывать?
– Ну ладно, ответь на один вопрос: кто с меня гидражку снял?
– Я.
– А я в сознании была?
– Да, ты еще сказала, что колено болит.
– А ты меня начал мять, а потом накрыл спальником.
– Да.
– А потом я заснула, и вы меня уложили в палатку?
Вероника очень хотела, чтобы доктор сказал, что это было именно так. Но вместо этого он покачал головой:
– Нет, ты потом дурняк понесла: сначала пить отказалась, затем есть.
– А вы меня насильно кормили?
– Дура что ли? Водку дали, а кашей я тебя с ложечки кормил: за папу да за маму.
– Били?
– Кого?
– Меня, кого же еще?
– Да что за фантазии?
– Меня рвало?
– Рвало, ну ты же воды напилась.
– А Оля с Кэпом трахались?
– Я все слышу, – сказала Оля.
Она была в палатке, но, казалось, будто рядом:
– Вы можете обсуждать мою половую жизнь за глаза, но пожалейте уши.
– Извини, – сказал Доктор.
Вероника поняла, что кончики ее пальцев покалывают маленькие иглы.
– Скажи, Док, а как я попала в палатку?
– Я принес. У тебя ведь совсем крышу сорвало. Гоны какие-то начались: убегать, прятаться. Я тебя насилу нашел, а ты – в отключке, – Доктор показал пальцем, – вон там.
– А потом?
– Принес в палатку, только ты все кричала, что тебе холодно.
Вероника закусила губу:
– Доктор, я хочу домой.
– Я тоже.
– Так давай уйдем.
– Нельзя, солнышко.
Доктор впервые назвал Веронику как-то иначе, чем Москвичка, и от этого она вспыхнула чувством беспричинной признательности.
– Пока мы Студента не найдем, нельзя.
– А где он?
– Откуда я знаю? Смыло парня.