Владения Родобан с пышной зеленью давно остались позади. Тая смотрела по сторонам и не узнавала ни корявых высохших деревьев, ни растрескавшейся земли по обе стороны пыльной дороги. Это не были владения барона Крушенваля, ибо на пути не встретилось ни одного указателя и ни единого столба с гербовым штемпелем. Скорее уж они плелись по одной из ничейных, безлюдных и пустых полос, пролегших границей между югом и севером. Какую деревеньку отец задумал получить в этом чахлом месте?
Тая всматривалась в маячившие на горизонте облезлые холмишки и не понимала – зачем надо было ехать в такую даль? Четверть дня уже миновала, и хорошо, если они вернутся домой к закату. Завтра – церемония. Завтра, возможно, самый важный день в ее жизни! А Тая вместо того, чтобы выбирать наряды и взвешивать в памяти всех, с кем можно было встать рука об руку перед предками и Принмиром, глотала дорожную пыль неведомо где и зачем!
- Отец, - решилась она, наконец, разбавить до сих пор хранимое им молчание. – Долго ли еще ехать?
Он ответил не сразу – потер прикрытые веки ладонью, да так и застыл с приложенной к глазам рукой.
- Скоро мы достигнем цели, - ответил задумчиво, будто нехотя. – А потом…
Он помолчал, будто решал – стоило ли затевать разговор? И в этот миг Тая поняла, что вся утомительная поездка была затеяна не ради чьих-то земель, а именно для слов, которые Пэрод Родобан хотел ей сказать. Вдали от послухов и видоков, там, где только горячий ветер, да перекати-поле могли поймать обрывок фразы. Тая подумала так, и внутри всё сжалось от предчувствия. Затараторило сердце под ребрами, толкая ставшую вдруг холодной кровь.
- Потом я бы хотел поговорить с тобой.
Отец смолк, а Тае вдруг вспомнилась вчерашняя колючка в адрес Марджери. И то, что мачеха жила в девичьей. На свете в один миг не осталось ничего более любопытного.
- Это о Марджери?
Отец отнял ладонь от лица, посмотрел на нее удивленно, будто хотел спросить «при чем тут Марджери?», но вместо этого ответил:
- И о ней – тоже.
Снова повисла пауза.
- Знаешь, - нарушила ее Тая, склонила покрытую синим платком голову отцу на плечо. - А я думала, что она дурнушка.
- Почему?
- Видела ее портрет в замке барона Кромара.
- Да уж! То полотно – шедевр! С большого знака Щай!
- Ты полюбил ее?
Тая выпустила на волю слова, и только потом поняла – это для нее было важно. Не то – спит ли Пэрод Родобан с молодой женой, а именно любит ли? Стала ли Марджери для него отрадой после смерти матери?
- Нет, Тая. Я взял ее из жалости. Но об этом мы поговорим после.
- После чего?
- После того, как ты увидишь Краюху. - Отец встал, придерживаясь за поручень, приложил ладонь ко лбу. – А случится это совсем скоро. Вон, уже виднеются первые лачуги.
Тая тоже вскочила, прищурилась, пытаясь разглядеть то, чем вздумал владеть ее отец. Но ничего не вышло: то ли глаза подвели, то ли ему померещилось, только кроме сухих деревьев и кочек холмов она так ничего и не углядела. И только когда они подобрались ближе, Тая с удивлением обнаружила, что это и было человеческое жилье. Врытые в землю до середины лачуги были щедро присыпаны рыжей землей поверх веток и соломы. А по обе стороны от этих нехитрых построек исходила паром твердь. Назвать землей покрытую глубокими трещинами, бесплодную сушь с белыми соляными полосами язык не поворачивался.
Звякало ведро о борт каменного колодца, шуршал ветер, таская сухостой по пустым улицам, если их так можно было назвать. Тая насчитала семь лачуг, но пока ни один из их обитателей не спешил им навстречу. Тихо было – ни стрекота птиц, ни гомона ребятни, ни протяжной песни занятых стряпней женщин. А был ли кто в этой Краюхе? Гораздо больше верилось в то, что если тут кто и жил – на этой скудной пустой земле, то они давно сбежали в более сытые края. По крайней мере, Тая ни за что сама не осталась бы в месте, которое нельзя было назвать ни полем, ни степью, ни даже пустыней. Обидище – вот самое подходящее для него имя!