Тая спустила ноги на пол, подошла к ней, ухватила за полную горячую ладонь с крупными мазолями.
- Я вас благодарю, - она говорила, а язык лип к небу, глаза чесались от просившихся слез. – От всего сердца. И прошу. Простить.
Хозяйка не ответила. Только глянула на Таину руку и усмехнулась.
Глава 13
За окном сгустился сумрак, колючий северный ветер бил в обтянутые рыбьей кожей окна-барабаны, проникали в отдушины тревожные крики ночных птиц. Голоса были незнакомые, но доносились непременно с одной стороны. Не укрылись они и от хозяйки, имя которой Тая до сих пор не знала.
- Близко совсем, - выдохнула та, как только очередной пронзительный писк разлетелся эхом над печной трубой. Зашевелила губами, будто творила волшбу, прижала веретено к груди, как прячет мать от дурного глаза грудное дитё. Но тут же успокоилась - взгляд потеплел, руки принялись вытягивать нить. – Ну, чего уставилась? Али дела нет?
Тая не ответила, лишь смерила мрачным взглядом горку гороха у себя на коленях. Перебирать его оказалось не легче, чем мести пол, но на большее, по словам хозяйки, она была не годна. Тая не стала бы с этим спорить – она и впрямь была рождена не пыль по углам гонять связанными прутьями, а искусству править. Хитрить с врагами, мягко и аккуратно обходить друзей - этому и училась. Именно поэтому не собиралась препираться. Поняла уже – чем меньше споришь, тем разговорчивее становится хозяйка. А Тае важно было узнать об этих краях как можно больше. Особенно – как отсюда выбраться.
В печке пыхнуло, вырвался сквозь заслонку пар. Ароматный, густой. Подразнил Таю, пощекотал в носу и пополз к потолку. Хозяйка тут же отложила веретено и поплелась к печи. К вечеру, особенно когда бушевал ветер, она становилась совсем плоха ногами.
- Что нос повесила? – не поворачиваясь к Тае, пробубнила хозяйка.
Открыла заслонку, поддела ухватом глиняный горшок. Отставила его на стол, придирчиво осмотрела кашу – готова ли? А потом довольно кивнула сама себе и прикрыла кашу крышкой.
- Думаешь, экую гору и за год не перебрать? – снова заговорила она, когда вернулась к покинутому делу. - Это только так кажется. Начни – и не успеешь оглянуться, как закончишь. Вот, мешочек переберешь, а там и в голове прояснится. Трудностей на свете много, но только ты глазам-то не верь, они много страху нагнать могут. А руки всё перетрут, главное рук этих не жалеть. А то ведь иная как палец занозит, так и в слезы. И работа не сделана, и водой-то соленой занозу не вытащишь.
Ей легко было говорить. Взглянуть – так будто не пряла, а беседу беседовала: всё ловко, без натуги. Только пальцы хозяйки – исколотые с крупными затвердевшими мозолями, да припухшая губа выдавали настоящую цену за крепкие и ладные нити. Тая вспомнила, как сама «управилась» с пряжей. Может, когда она вернется домой, то расскажет эту историю Марджери и Сати и посмеется вместе с ними над собственным мастерством. Может быть. Тая вздохнула, зачерпнула в ладонь горошин, поднесла к глазам. В помощь ей хозяйка затеплила лучину, но света всё равно не хватало. Бледно-желтые горошины сливались с налипшим мусором и сорными семенами.
- Смотрю вот на тебя и дивлюсь – тебя отец с матерью в шелковой перчатке, что ли, растили? Ничего ведь не умеешь! И руки у тебя нежные, мягкие. Не иначе, как из знатных… Что ж, раз дела не бросаешь, я тебя еще на дворе подержу. Полы хоть выучишься мыть, да кашу в печь ставить. Большего не осилишь. У тебя ведь нет ничего, да и я тебе много в дорогу не дам – самим мало. А идти-то тебе долго, вот в дороге к кому и наймешься – на кусок заработаешь. Только мой тебе совет – никому не говори, что ты с юга. У нас тут южан не любят, сама понимаешь. У нас-то земля скудная, голодная. Не то, что в Привенхолле. Наша если и родит что, так не больше гороха. И еще совет, вишь, как я сегодня расщедрилась на советы-то! Сторонись мужиков. Как увидишь – так седьмой дорогой оббегай. Да и женщинам-то не всем верь. Вот, у которой дитё увидишь – к той и иди наниматься. С женщины-то, как родит, никто трудов не снимает. Ей и за водой бежать надо, и в доме прибрать, и скот накормить, а еще и дитё плачет. У нас-то дети, пока малые, ревут не умолкая. Сама дивилась сперва. Так что та, что с грудным, завсегда тебя в работницы возьмет – потому, лучше кусок хлеба батрачке отдать, чем всё самой справлять…