Тая слушала наставления хозяйки, но ее слова не задевали, будто речь шла о ком-то другом. Батрачка? Тая? Ни за что! Она помогала хозяйке, потому что хотела ее отблагодарить за помощь, за гостеприимство. Но идти наниматься к кому-то ради куска хлеба драить полы? От одной только этой мысли внутри разгорался огонь негодования. Никогда баронесса Родобан не будет служить никому!
Пока же Тая слушала вполуха и старалась отделить горох от сора, и думать не думала, что вскоре она окажется за порогом. Там, где ночь окутывала лес густым черным киселем, где снег – а теперь Тая знала, что это - уже не таял под скудным солнцем, где холод тут же щипал за икры и заползал в рукава, когда она ходила за водой. Ведь кроме легкого платья, что ей досталось тогда от Последоха, у нее больше не было ничего. Хозяйка видела, как ее трясло после походов за водой, но делала вид, что так и надо. По крайней мере, делиться с Таей шерстяной шалью, которую она сама накидывала, когда переступала порог, та не спешила.
- Твоя беда, что у нас мало времени. Зима уже рядом, хоть еще и не пришло ее время. Это – дурной знак. Но оставить тебя до весны я не могу, никто не знает, когда мой муж вернется домой. А буде он тебя застанет… Тебе лучше не знать, что будет.
- А где он, ваш муж?
На самом деле Тае было это безразлично, просто появилась возможность перевести словесный поток хозяйки в другое русло. Пусть лучше болтает о супруге, чем о том, какие ужасы поджидают Таю по дороге домой. А то ей уже стало мерещиться, будто кто-то скребется в дом. Или – не показалось? Только скреблись не в дверь, а где-то совсем рядом – под полом, что ли?
- Кто ж его знает? Разбойничает где-нибудь… У них ведь другого заделья нет. Летом по лесу за дичью гоняется, а как осень наступает, так мешок собирает и до весны на глаза не показывается. Потому – нельзя лес зимой тревожить. Зверь ведь тоже должен отдохнуть, да и спят они почти все зимой-то – не добудешь.
Она помолчала.
- Может, мой-то муж ближе нас с тобой к твоему дому. Он ведь на юге сейчас – не иначе. Шныряет где-нибудь по базарам да перевалам, ищет, какому бы доброму торговцу нож к горлу подставить.
Тая фыркнула, представив эту картину: пусть даже самый малый караван – лошаков на пять-шесть, с десяток воинов с оружием наготове. У кого – арбалет, у кого – ятаган, как у Лорена, у иных – кинжалы. И какой-то выбежавший из леса северянин с мешком и ножом бросается к уже было задремавшему от тягот пути торговцу. Непременно полному, с двойным подбородков и пухлыми губами. Тут, конечно, все воины-то оружие побросают и сами разбегутся! Как же! Скрутят этому северному дикарю голову, как барану на праздник Вечного лета – и всё!
- Станет торговец ждать, когда к нему чужак с ножом подойдет, - не выдержала и произнесла она вслух.
Вышло насмешливо, но хозяйка не обиделась. Кивнула, будто соглашалась, но сказала другое.
- Так ведь он не один промышляет. Это только дураки в одиночку по баронствам шатаются, а умные-то сговариваются и человек по четверть сотни промышляют.
- А я слышала, что северянам нельзя на юг соваться, будто их правитель заключил мир с домом Родобан, - не унималась Тая.
Рассказы хозяйки начинали злить. Она, видите ли, знала больно много, а самого простого в расчет не брала. Между правителем тавров, которые много лет назад покорили северные народы мечом и магией, и Таиным отцом был заключен мир. И за его соблюдением следили по обе стороны. Да и не только люди – сами боги, потому что сказаны были не просто слова, а запретные клятвы.
- Так-то оно так, только пусть Олларик Мирный и сидит в своем городище, когда вокруг его люди с голоду умирают. Северяне ведь тоже не от хорошей жизни разбоем живут. Сама видишь – у нас земля скудная, а вы не очень щедры, с соседями не делитесь.
Тая скривилась. Соседи! Это те, кто с ножиками по торговым переходам промышлял! Да им в колодках самое место! Может, она бы так и выпалила, будь эта женщина у нее в гостях, а не наоборот. Вот только совсем удержать язык тоже не получилось.
- Вижу, вы на стороне мужа, - выдавила Тая, сдерживая более резкие слова. - Как вы можете их одобрять, вы ведь когда-то тоже жили на юге?
- А ты теперь живешь на севере. Разве нет? Кашу-то уплетаешь, а думаешь – она в лесу росла, что ли?
Тая опешила – перевела взгляд на исходящий жаром горшок. Неужели, всё, что ели в этом доме – ворованное? Она не сразу нашла, что ответить.
- Мне повезло меньше, чем вам.
- Думаешь, мне больше удачи вышло, что замуж вышла? Так ты того не знаешь, что прежде, чем меня женой назвать, муж-то мой мало меня за человека считал. Того, что я в этом доме вытерпела, тебе и в страшном сне не приснится! А вот когда ему сына родила, тогда да – признал и его и меня. Уважать стал, подарки по весне приносил… Э! Да перед кем я тут оправдываюсь? Перед тобой, что ли? Что ты, соплюха белорукая понимаешь о жизни-то?!
Хозяйка топнула ногой, да так, что под полом в один миг перестали скрестись мыши. А потом остановила прялку, отложила веретено и поднялась, придерживая спину рукой. Тая молчала. Сопела, кусала губу, заедая ею обиду, но молчала. Хотя больше всего хотелось бросить горох прямо хозяйке под ноги и выскочить прочь. Куда глаза глядят, лишь бы больше не слышать обидных слов.
- Иди лучше воды принеси, - словно угадав ее мысли, нехотя проговорила хозяйка. - Видать, больше, чем перебрала, от тебя и не дождешься!
Вот только теперь Тае тут же захотелось сделать наоборот.
- Так темно же… - начала она препираться, но не тут-то было.
- Ничего, - тут же оборвала хозяйка. - Мимо колодца не промахнешься. А промахнешься – так я с тебя втрое спрошу.
Тая засопела громче, но тут же взяла себя в руки. Ничего, зато не надо больше перебирать ненавистный горох. Отложив его обратно в едва тронутый мешок, она подошла к двери, подхватила стоявшее рядом с мужскими сапогами ведро. Потопталась еще немного, собираясь с духом. Ночью было еще холоднее, чем днем. Спину жгло, будто хозяйка сверлила ее взглядом, но оборачиваться и проверять – так ли это – Тая не собиралась. Не считала это достойным занятием. Стиснула зубы, и толкнула скрипучую дверь.