- А ты теперь живешь на севере. Разве нет? Кашу-то уплетаешь, а думаешь – она в лесу росла, что ли?
Тая опешила – перевела взгляд на исходящий жаром горшок. Неужели, всё, что ели в этом доме – ворованное? Она не сразу нашла, что ответить.
- Мне повезло меньше, чем вам.
- Думаешь, мне больше удачи вышло, что замуж вышла? Так ты того не знаешь, что прежде, чем меня женой назвать, муж-то мой мало меня за человека считал. Того, что я в этом доме вытерпела, тебе и в страшном сне не приснится! А вот когда ему сына родила, тогда да – признал и его и меня. Уважать стал, подарки по весне приносил… Э! Да перед кем я тут оправдываюсь? Перед тобой, что ли? Что ты, соплюха белорукая понимаешь о жизни-то?!
Хозяйка топнула ногой, да так, что под полом в один миг перестали скрестись мыши. А потом остановила прялку, отложила веретено и поднялась, придерживая спину рукой. Тая молчала. Сопела, кусала губу, заедая ею обиду, но молчала. Хотя больше всего хотелось бросить горох прямо хозяйке под ноги и выскочить прочь. Куда глаза глядят, лишь бы больше не слышать обидных слов.
- Иди лучше воды принеси, - словно угадав ее мысли, нехотя проговорила хозяйка. - Видать, больше, чем перебрала, от тебя и не дождешься!
Вот только теперь Тае тут же захотелось сделать наоборот.
- Так темно же… - начала она препираться, но не тут-то было.
- Ничего, - тут же оборвала хозяйка. - Мимо колодца не промахнешься. А промахнешься – так я с тебя втрое спрошу.
Тая засопела громче, но тут же взяла себя в руки. Ничего, зато не надо больше перебирать ненавистный горох. Отложив его обратно в едва тронутый мешок, она подошла к двери, подхватила стоявшее рядом с мужскими сапогами ведро. Потопталась еще немного, собираясь с духом. Ночью было еще холоднее, чем днем. Спину жгло, будто хозяйка сверлила ее взглядом, но оборачиваться и проверять – так ли это – Тая не собиралась. Не считала это достойным занятием. Стиснула зубы, и толкнула скрипучую дверь.
Глава 14
За порогом уже поджидала тьма, развевала бездонную черную пасть. Кругом – она, будто кто-то разом замазал глиной звезды и луну. Ни деревьев, ни колодца, даже стен – и то невозможно было разглядеть в плотном киселе из мрака и ветра. Последний, будто только и ждал, когда Тая выйдет за дверь, тут же щедро сыпнул ей снега в лицо и за шиворот. А потом забился в волосы и принялся трепать их. Холод заструился вниз по спине, пополз мурашками по рукам.
Тая поежилась, прищурилась, ступая по подгнившим ступеням гнезда-дома. Их было всего три, но уже на второй захотелось вернуться назад – пусть хозяйка ворчит, сколько угодно! В конце концов, разве можно выгонять гостя на улицу в такой холод, да еще когда дальше порога ничего невозможно разглядеть? Вот только за спиной уже скрипела захлопывающаяся дверь – оставалось только подивиться, как хозяйка с больными ногами умудрилась так быстро подскочить ко входу. Но не успела Тая подумать об этом, как следом раздался четкий щелк запирающегося засова.
Вот когда в пору было не верить ушам – неужели, хозяйка заперлась от нее? Стылой ночью в кромешной тьме выпроводила со двора? Тая еще сжимала железное ведро, не зная – то ли и впрямь идти за водой на ощупь, то ли стучаться и спрашивать ответа у гостеприимной женщины? А в груди уже разливалась обида, заставляла дышать глубже, отрывистее. Еще не сообразив толком - зачем, Тая развернулась и дернула за деревянную ручку – заперто. Вот когда обида разгорелась сильнее, вцепилась в сердце ядовитыми зубами, вытаскивая то, что было там надежно припрятано - гнев. Ее – баронессу Родобан – выкинули из дома, как кошку! И тут словно в насмешку послышался приглушенный кашель хозяйки и ее голос.
- Иди-иди, как управлюсь тут, тогда и пущу.
Тая не шелохнулась. Стояла с ведром в руках перед закрытой дверью и сверлила ее взглядом. Грудь распирало от гнева. Он уже не просто пылал – он превратился в степное пламя, уничтожающее всё на своем пути. Огонь лизал горячими языками сердце, сочился вниз – к ногам, рассыпался искрами по рукам. Тае даже стало ощутимо теплее, будто она и впрямь горела. Только голова оставалась холодной, снедаемая мыслями одна другой крамольнее. А не издевается ли хозяюшка над ней? Не придумала ли и мужа, и злых северян только ради того, чтобы оставить при себе бесплатную служанку? И полы уже придумала учить Таю мыть! Жизни учить! И кто – лесная отшельница? Старуха, которая, наверняка, юга и в глаза не видела! Почему Тая ей поверила? С чего взяла, что южанка может смириться с такой жизнью, да еще и покрывать преступления своего муженька-разбойника?