- Открывай, баба! Видели тебя!
Тая застыла, прижала руки к груди. Они видели ее! И теперь пришли, чтобы забрать… От этой мысли на глаза запросились слезы, но она не дала им волю. Тут же к ней сбоку прижалось что-то теплое, захлюпало приглушенно. Дочка хозяйки боялась не меньше Таи и теперь доверчиво жалась к ней, ища поддержки и защиты. Сколько ей было? Лет пятнадцать, наверное.
Тая обхватила ее за плечи, прижала к себе. Рядом с этой запуганной и доверчивой девчонкой самой стало стыдно бояться. И она запретила себе. Уж лучше стиснуть покрепче зубы и напрячь слух. Может, еще обойдется? Но тут до Таи дошло еще одно – девчонка боялась не столько за себя, сколько за мать. Ведь именно она сейчас ступала по дощатому полу навстречу как минимум пяти луженым глоткам. Столько насчитала Тая по голосам.
- Иду уже, чего дверь-то выносить, - раздался скрипучий голос хозяйки. Ни тени страха, ни намека на злость. Только усталость.
- Так пошевеливайся! – торопили из-за дверей.
А потом раздался скрип двери и топот резвых ног. Доски над головой заходили ходуном. Непрошенные гости с хозяйкой не церемонились – тут же зашныряли по углам, похоже, искали, чем бы можно поживиться. Тая снова ощутила злость – как так? Это ведь были не южане, а самые что ни на есть северные «мужи». И эти бравые молодцы, оказывается, не гнушались грабить своих же людей!
- Сказывай, что тут прячешь? – напирал на хозяйку хриплый голос. Незнакомец шепелявил, и Тая сразу поняла – у него не хватало передних зубов. А потом от сердца отлегло – они искали не ее! Иначе разбойник спросил «кого».
- А чего мне прятать, - со спокойствием, достойным баронессы, отвечала хозяйка. – Всё моё – перед вами. Увидали уже. Поди, и в погребе порылись. Чего еще угодно?
- На стол ставь, вот что нам угодно, а там и порешим, что с тебя, шкуры, взять, - послушался еще один голос. На этот раз – скользкий и холодный. Так и полз по ушам гадюкой.
- С чего это? Кто вы есть такие?
Тая обмерла, дернулась у нее в руках хозяйкина дочка, закусила косу. Кажется, захлюпала и носом.
- Кто там у тебя под полом? Прячешь кого? – насторожился шепелявый.
- Крысы, - холодно ответила хозяйка, но не успела она отбиться от одного дознавателя, как на нее налетел другой.
- Мы люди Сандалфа. Тебе это что-нибудь говорит?
- Ну, Сандалф, и что?
- А то, что он идет покорить южан, и Последох дует ему в спину.
- И что?
Только тут Тая различила шарканье хозяйки и глухой стук. Неужели, она умудрялась при этом и впрямь накрывать на стол? Живот предательски булькнул, когда и до него дошло – ужина сегодня не будет. Духмяная каша из печки сейчас отправится в ненасытные желудки разбойников. И хорошо, если они останутся этим довольны.
- А то, что вы все должны ему помогать и отдавать то, что положено по праву.
- А я – что, не отдаю, что ли? Ден с пяток назад, не то с десяток отдавала вашему сборщику, что положено. А новое пока муж не добыл, чтобы снесть. А коли будете последнее отбирать, так лучше сразу горло режьте. Не выжить мне в лесу одной.
- Муж, говоришь, - раздался писклявый голосок. Тае показалось, что говоривший был совсем мальчишкой. – Значит, ты еще справная баба. Может, и приласкаешь нас?
- А что, могу и приласкать. Хочешь – скалкой, хочешь, сапогом мужниным, тебе что больше нравится? – огрызнулась хозяйка.
Этот ответ понравился тем, кто уже рассаживался за столом, скрипя сапогами. Они дружно загоготали, но тут же стихли, словно по знаку.
- Ты говори, да не заговаривайся, баба, - заговорил шепелявый. – А то ведь и правда по горлу полоснем. Мы уже несколько дней как Последоху крови не давали.
- А ты меня тут не пугай! Я тут с медведями да волками нос к носу зимую. Да и Последоху моей крови не надо, я ему по лету барана откормленного посвятила. Жрец аж сам облизывался, какой жирный вышел баран. И потом – кто вам скажет, много ли яду в каше, если вы меня прирежете? И чем его вывести можно.
Повисла тишина. Тая чувствовала, как по спине побежал холодный пот, как размазывала по щекам слезы девчонка. А в груди ухало сердце, будто ночная северная птица.