Вот когда рассудок окончательно пришел в себя, словно его выпустили из клетки. Неряшливо разбросанная постель заколола глаза, нутро сжалось, не желая мириться с тем, что отмерил для Таи Сандалф. Никогда и ни за что она не ляжет с ним! Уж лучше было бы и впрямь прыгнуть в костер, чем греть постель сыну врага. Тому, кто шел убивать ее людей, иначе они ни за что не покорятся ему.
Тая запоздало вспомнила про нож на поясе у Таус, дернулась было к ней, но та и сама оказалась не так глупа – уже доставала его из чехла. Вот только бросаться на южанку она больше не спешила. В следующую секунду стало ясно – почему. Распахнулись полы входа, впуская хозяина. Он мельком глянул на Таю, словно она была прозрачной, и тут же обратился к Таус.
- Ты управилась?
- Я не успела справить всё, как надо, - с клокочущей в горле обидой, ответила она.
Сандалф кивнул.
- Иди.
Теперь и девчонка стала для него невидимкой. Размяв шею и плечи, Сандалф направился к постели, сел на край, ухватился за завязки шаровар. И только тут заметил, что Таус по-прежнему топталась на своем месте.
- Что тебе?
- Мой фэст, - горячо заговорила она, в одно мгновение став из сердитой заплаканной и мягкой. – Эта южанка опасна…
- Иди, Таус.
Он не кричал, не сыпал угрозами, но его голос прозвучал так, что у Таи перехватило дыхание, будто в лицо ударил северный ветер, залепил ноздри снегом. Она съежилась еще сильнее, забилась в угол. Таус же выронила нож, подхватила юбку и выскочила вон. По ту сторону полога ее встретил дружный гогот разбойников.
- Хочешь, я тоже тебя согрею, Таус, - послушался насмешливый голос Урса.
Она что-то ответила – но так блекло и тихо, что Тая не расслышала, а потом всё, что творилось вне палатки, стало для нее неважным. Не тратя времени зря, Сандалф стянул с себя шаровары и лег в постель. Он лежал совсем рядом, не озаботившись прикрыть обнаженной плоти одеялом, и смотрел в потолок.
Таю затрясло. Она понимала - он ждал, когда она сама ляжет к нему. Она – сама! Ничего диче и противнее этой мысль еще не рождал ее рассудок! Теперь же она готова была вырвать его из головы вместе с мозгом, лишь бы он не шептал этого. Трясясь и тяжело дыша, она на четвереньках поползла, но не к Сандалфу, а к выходу. Туда, где валялся на полу брошенный Таус нож, где еще оставалась надежда вырваться из этой ставшей кошмаром жизни.
Тая добралась до края матраса, когда земля под ней стала холоднее, зацарапала льдинками по руками. А потом ползти стало невозможно – она просто прилипла, вернее, вросла в лед. Он застыл коркой на ладонях, хрустел на коленках, сжимал икры. Тая дернулась и тут же повалилась лицом в выжженную землю. Заныло тоскливо и обиженно сердце, но она уже ничего не могла сделать для себя. Оставалось только надеяться, что Сандалф так и не двинется с места, позволив ей хотя бы замерзнуть насмерть.
Тая чувствовала – именно это с ней и случится, если она не тронется вперед или не переберется на постель. Похоже, младший близнец добивался последнего – пользовался магией, чтобы она сама легла к нему. А что потом? Точно так же будет морозить, вынуждая поступать так, как хочется ему? Таю передернуло, скупые злые слезы побежали из глаз, но и они уже не согревали щек, не капали, а скатывались льдинками.
- Иди ко мне.
Похоже, Сандалфу надоело ждать молча, но Тая не сдвинулась с места, не подняла головы. На ее правой щеке уже налипал иней, помутнел глаз, но она не собиралась закрывать их. Похоже, скоро она снова встретится с Последохом – божеством, которое не только носилось гибельным вихрем по земле, но и уносило жизни из тел. И на этот раз Тая наделась встретить его лицом к лицу. Не моргая и не отводя глаз.
- Я не повторяю дважды, - донесся до нее голос младшего близнеца. Только теперь он звучал словно издалека. – И ничем не делюсь с другими, пока не получу своё.
На этот раз он говорил совсем рядом – слова так и звенели в ушах. Тая поморщилась, попыталась отвернуться от него. Она уже свыклась с тем, что умирала, она хотела этого. Но тут ее схватили за шиворот, тряхнули, потом еще раз. Тая сморгнула, но глаза оставались мутными и ничего не видели. Зато руки чувствовали, как кто-то более горячий развернул ее ладони, потер едва схватившиеся волдыри от ожогов пальцем.