- Кто это тебя так? – на этот раз голос Сандалфа был отнюдь не равнодушным. Он больше походил на рык степного хищника-великана дорлоу с топорщившейся на спине гривой и длинными передними клыками, торчащими наружу, у которого перед носом ушлые желтые собаки утащили кусок мяса. – Сама?
Тая ничего не ответила, кажется, ее губы что-то пытались вытолкнуть, но на деле лишь расползлись в слабоумной улыбке. Крепкие руки снова тряхнули ее, а потом в щеку словно ткнули факелом. В первое мгновение Тае так и показалось, она тут же открыла глаза, схватила полной грудью воздуха и попыталась вырваться, но Сандалф не выпускал. Только тогда скуля от сжимавшей щеку боли, она поняла – он ударил ее. Залепил пощечину. То ли хотел привести в чувство, то ли наказал за то, что испортила его вещь.
Не успела она прийти в себя, как ставший вновь равнодушным голос велел.
- Развевайся. Не сделаешь – отдам тебя своей стае.
И больше – ничего. Тая хотела было фыркнуть – делай, что хочешь! Но тут же осеклась. Похоже, около палатки не зря осыпали Таус хохотом. Разбойники ждали своей доли, ждали, что Тая не покорится. Знали, что Сандалф не из тех, кто насилует сам, и надеялись, что южанка проявит характер и достанется им, как объедки с господского стола – рабам. От этой догадки стало еще гаже. Таю не просто трясло – ее колотило так, что зубы звякали, и дергались плечи. Только сейчас она распознала матрас под собой, ощутила запах пота и копоти, доносившиеся от младшего близнеца. Он был совсем рядом, держал ее за локти, дышал в макушку. И при этом умудрялся смотреть поверх Таиной головы, словно происходящее его мало касалось. Будто он был тут зрителем, а не главным лицедеем.
Стоило так подумать, как Сандалф разжал пальцы и вернулся на прежнее место, раскинул бесстыдно ноги. Как завороженная, Тая смотрела на него и готова была снова разреветься – на этот раз в голос с вырыванием волос и заламыванием рук. Она не хотела идти к нему – это было выше ее сил, но и броситься к выходу теперь не могла. И там и там ее ждало одно и то же: позор и бесчестье. И разнились они только тем, что за порогом ее будут брать силой, ломая и уродуя, не меньше восьми человек, а тут – всего лишь один младший близнец. И то, не он будет брать – она сама должна отдать ему всё.
Тая закусила губу, прислушалась к себе, пытаясь прибегнуть к единственному спасению – силе, которая помогла тогда справиться со склизким монстром. Но сердце не рождало огня, будто никогда и не умело. Оно снова отрешилось, растворилось в груди и не давало себя поймать. Тая еще металась между двух пропастей, когда ее в спину снова кольнуло холодом. Да так, что она кубарем полетела вперед – к ногам Сандалфа.
- Иди. Сюда, - процедил он.
Похоже, терпение его покидало. И Тая сдалась – напряжение внутренней борьбы лишило ее последних сил, прижало к колючему матрасу. Не в силах больше смотреть на младшего близнеца, она перевернулась и разрыдалась. Глухо и надрывно. Не остановилась и тогда, когда его руки легли ей на спину и принялись распускать незатейливые завязки платья. Не попыталась отстоять себя, не залепила негодяю пощечину даже когда он стянул с нее крестьянские тряпки и подтащил выше к изголовью.
Сандалф больше не тратил времени на слова. С силой дернул Таю на себя, прижал ее спину к своей груди, закинул на нее ногу. Только в эту секунду она словно окаменела – перестала рыдать и трястись и застыла с открытым ртом. Внутри вспыхнул огонь, мазнул по сердцу горячим языком и тут же погас. И тогда Тая закрыла глаза, стараясь забыть себя, забыть, кем она была.
- Они будут ждать до утра, - пронеслось где-то над ее головой. – Да и я сплю чутко.
Не успела Тая ничего толком сообразить, как Сандалф накинул на нее одеяло. А потом прижал к себе ладонью – это единственное, что было у него холодным - уткнулся носом в шею и задышал размеренно и тихо.
Глава 17
Ночь показалось бессовестно долгой: время шло, а тьма по-прежнему нависала над пологом палатки, не желая уступать место скудному северному солнцу. А всё потому, что у Таи не выходило не то, чтобы поспать – даже сомкнуть веки. И дело не только в том, что ее прижимал к себе Сандалф – крепко, не вырвешься. Стоило ему уснуть, как и без того холодные руки северянина превратились в лед. Он застыл коркой на ладонях младшего близнеца и пополз дальше – к локтям, захватывая не только его, но и всё, к чему он прикасался. Матрас, упавшие на ладонь черные пряди, зажатый у Сандалфа подмышкой клок одеяла, которое только этим и держалось. Будь иначе – оно уже давно сползло в сторону, а так зацепилось и прикрывало пусть не самого северянина, так хоть Таю.