Глава 19
Он был годами равен Урсу, но уступал ему и шириной плеч, и ростом. Поставь их рядом – этот дышал бы сопернику в грудь и выглядел весьма жалко. Растрепанный, с неряшливо заткнутым за пояс краем полотняной рубахи. Кустились над глазами белесые брови, под носом свисали такие усы. Бледностью и цветом волос он походил на Сати, но если та была тихой и пугливой, у этого лицо трескалось от наглости. Тая встречала подобных «мужей» не раз, и никогда не ошибалась. Они любили срывать покрывала невольницам на базарах, шлепать по затылкам мальчишек-разносчиков и отбирать лепешки у торговок, но случись столкнуться с Лореном – тут же поджимали хвосты и улепетывали.
Вот только теперь не стало рядом крепкого воина, и стоило придержать колкости во рту. Правда, Тая не надеялась, что сможет удержать язык, если северянин начнет ее донимать. Она пробовала придумать что-то прохладное на этот случай, но оказалось, что как раз она-то разбойника и не интересовала.
- Так ты отдаешь долги? - забасил он, обращаясь к Таус. А следом тыкнул носком измазанного сапога в котелок. - Вместо того, чтобы работать самой или заставить южанку, ты решила сделать ее подружкой?
- Чего тебе, Жанаим? – девчонка отвечала без особой охоты. Ее голос из бойкого стал усталым. Даже подначка про подружку не задела ее, не заставила с пеной у рта доказывать обратное.
- Ты слышала, что сказал Сандалф? Если южанка сбежит – ее получит тот, кто догонит.
- А мне что за печаль?
Таус наклонилась, подцепила котелок, потом добыла из висевшей через плечо сумки какой-то черный комок и принялась тереть им внутри посудины.
- Не вздумай помогать ей бежать. Иначе и тебе придется не лучше. Твой брат слишком много задолжал Сандалфу, ты не забыла?
- Я помню, - угрюмо пробубнила девчонка.
И в этот миг Таю охватило чем-то странным. С одной стороны – она не питала к Таус никой теплоты, но вот то, как ее поклевывал этот нависший стервятник раздражало едва ли не втрое, чем неловкие попытки северянки поддеть словом.
- Ты не похож на Сандалфа, - громко, чтобы привлечь внимание, встряла она. – Так с чего ты говоришь от его имени?
И если до этого на них мало поглядывали, то теперь разом обернулось несколько пар любопытных глаз. Один только Сандалф оставался безучастен – он сел на корточки рядом с остовом слякотня и разве что не ел его взглядом. Жанаим же и ухом не повел, будто слова пленницы его не касались.
- Так знай и то, что пока мы были добры к тебе. Через меру добры. Не такую бы плату взять с тебя, будь я…
- И что бы ты сделал, Жанаим? – снова воскликнула Тая. Внутри кипело, бурлило, неслось жаром по рукам. – Задрал бы ей подол? Так принято у мужчин на севере? А с твоим-то именем очень надо постараться, чтобы доказать, что и впрямь мужчина.
- Что?!
На этот раз он уставился на Таю во все глаза.
- Что ты мелешь, сопля?! Хочешь сказать…
- Ты еще и умом туг, - показывая зубы, перебила она. – Повторю, чтобы и тебе стало ясно: на моей родине только женщину могли назвать Жанаим. Это значит – нежный цветок.
Северянин покраснел. Мгновенно и бесповоротно. Его щеки надулись, лоб пробороздили складки. Кажется, он пытался достойно ответить, но не мог. Тая поняла это и не стала скрывать от остальных. Тем более, что те хохотали, едва не хватаясь за животы.
- Не стоит делать то, что тебе несвойственно. Лучше пойди прочь, всё равно не придумаешь ничего достойного. А то еще из ушей пар повалит от натуги.
Тая могла бы добавить фразу-другую, но тут с места поднялась Таус и, глядя себе под ноги, заговорила.
- Я и сама могу постоять за себя, Крыса. Ты привыкла кусать всех направо и налево. Жанаим не сделал мне ничего обидного. Он сказал правду. Я помню ее и чту. А тебе лучше знать свое место и заботиться о себе.
- Ну вот, Таус, - донеслось раздосадовано со стороны только что гоготавших разбойников. – Ты испортила нам всё веселье!
- Жанаим, - не унимались другие. – А ты нам хвалился, что дед купил тебе имя у Олларика Грозы! Наверное, твоя мать дала тебе имя и убедила отца, что оно больше подходит мужчине. Спросить бы у него – может, и она была южанкой?
- Что еще ждать от рабыни! - Жанаим махнул рукой. Его лицо еще было красным, но уже не выражало мыслительной муки. – Хорошо, что она ушла в землю раньше, чем я узнал об этом. Иначе, я сам прикончил бы ее, когда вернулся!