— Да. А потом исчезла.
— Что — пришла в себя и сразу побежала сюда?
— Я так думаю.
— Кто, по-вашему, мог напасть на нее?
Я пожал плечами:
— Ваш коллега тоже меня вчера об этом спрашивал.
— И что же вы ему ответили?
— Что не знаю, кто бы это мог быть.
— А зачем она побежала сюда? Что ее сюда так тянуло?
— Муж, наверное. Она даже специально забрала его из больницы, чтобы самой за ним ухаживать. Его ведь надо кормить через зонд.
— А что с ним такое?
— Несколько дней назад он упал и потерял сознание.
— Здесь, в квартире?
— Да.
— Кто в тот момент находился дома кроме него?
— Он был один. По всей вероятности, полез чинить проводку, а потом то ли потерял равновесие, то ли его током ударило. Это произошло буквально за несколько мгновений до того, как я вошел в квартиру.
— Вы слышали какой-нибудь шум?
— Конечно. Он же упал — и я это слышал.
— А какие-либо шаги или что-то еще в этом роде?
И только тут я понял, к чему они клонят. Дядя Леша мог не оступиться, и его, возможно, не било током — потому что в квартире в тот момент был еще кто-то! И этот «кто-то» сначала хотел убить дядю Лешу и убил бы, если бы не появился я. Потом этот «кто-то» попытался убить тетю Таню, но не смог с первого раза и убил потом, когда она убежала из больницы и пришла домой, к своему мужу. И когда я понял это, я чуть не лишился сознания, потому что понял, что следующими будем мы со Светкой. А где Светка, кстати?
— Здесь больше никого не было, когда вы приехали? — спросил я. — Сестра моя где? Она должна была быть в квартире.
— Нет, — сказал милиционер. — Никого больше не было.
— Он через окно лазает.
— Кто? — не понял Николай Никитич.
— Убийца. Каждый раз, когда здесь что-то происходит, окно оказывается открытым.
— Вы в этом уверены?
— Да.
В коридоре послышался какой-то шум. Я выглянул из кухни и увидел Светку. Она была цела и невредима и держала в руке авоську с продуктами.
— Пропустите ее, это моя сестра! — сказал я и обнял ее крепко-крепко.
— Что здесь такое, Эдик? — спросила она, и я почувствовал, как бешено колотится ее сердце.
Тогда я обхватил ее покрепче, потому что знал, что она упадет сейчас, рухнет как подкошенная, и сказал:
— Не надо ходить в комнату. Там тетю Таню убили.
Она так и просидела весь вечер на кухне, по-щенячьи скуля и дрожа всем телом. Я не пустил ее в комнату, да она и не стремилась туда, а только держалась как маленькая за мою руку. Я загородил собой проход, когда из квартиры выносили труп, и она так и не увидела тетю Таню мертвой. Николай Никитич зашел к нам на кухню, сказал:
— Мы уезжаем, завтра я вам позвоню — может быть, потребуется ваше присутствие.
— Хорошо, — ответил я, но голос был какой-то не мой, и я прокашлялся.
— И еще я хотел бы напоследок задать несколько вопросов вашей сестре. Можно?
— Света, ты можешь ответить Николаю Никитичу?
Она слабо кивнула и тыльной стороной ладони вытерла слезы.
— Вы помните, в котором часу ушли из дома?
Она помотала головой и опять заплакала. Я налил ей воды.
— Хотя бы приблизительно, — попросил Николай Никитич.
— Это было около двенадцати…
— Около двенадцати? Без пяти минут, да? Или без десяти?
— Нет, примерно без двадцати. Я посмотрела на часы, было без двадцати, потом я собралась и пошла в магазин. Так что примерно в одиннадцать сорок — сорок пять.
— Хорошо, — сказал Николай Никитич и повернулся ко мне. — А вы во сколько звонили соседке?
— В двенадцать или сразу после двенадцати.
— А точнее?
— Не помню.
— Но в любом случае у него было не больше тридцати минут.
— У кого?
— У убийцы, — пояснил Николай Никитич. — Это время, которое прошло с момента ухода вашей сестры до появления здесь соседки, обнаружившей труп.
— Подождите, — сказал я. — Как же она попала в квартиру?
— Кто — соседка? Дверь была открыта, она ее толкнула и…
— Я не о ней говорю — о тете Тане. У нее ведь не было ключа. Света, ты закрывала дверь, когда уходила в магазин?
Светка кивнула. Я посмотрел на Николая Никитича.
— Дверь ей открыл человек, убивший ее, — сказал он.
— Но… Это же невозможно… В квартире был только неподвижный дядя Леша…
Николай Никитич поднялся с табурета и вздохнул.
— Все возможно. Под раскрытым окном мы обнаружили свежие следы. Я попрошу вас — не оставляйте сестру дома одну. И завтра вместе приезжайте к нам. Вот мой номер телефона.
Когда он вышел, сидящая за столом Светка уронила голову на руки и разрыдалась. Ее неожиданно начало трясти, и я понял, что это истерика. Я не мог успокоить ее минут пять и совсем уже было растерялся, но она вдруг перестала рыдать и подняла свое бледное, без единой кровинки лицо. Сказала тихо, едва слышно:
— Он убьет всех нас.
И от этих ее негромких слов мне стало так жутко, как не было еще никогда в жизни.
Утром мне позвонил Толик и сообщил, что в конторе меня дожидаются поляки.
— Но мы же договаривались на более позднее время, — сказал я с досадой. — Что там у них стряслось?
— Не знаю, что у них стряслось, но они требуют, чтобы вы немедленно приехали.
— Так уж и требуют? — не поверил я.
— Именно требуют. Они настроены агрессивно, по-моему.
— Хорошо, — буркнул я. — Через полчаса буду. Слушай, я там вчера бросил возле конторы свою машину — она цела?
— Кажется, цела.
— Ну ладно, сейчас я приеду.
Я положил трубку и пошел на кухню, где Светка готовила завтрак.
— Светик, родной, мне нужно ехать в контору.
— Ты уезжаешь? — Она растерянно опустилась на табурет. — А как же я?
— Я ненадолго. Ты ничего не бойся. Главное — никого не впускай в квартиру и держи окна закрытыми. Хорошо?
Она кивнула.
— Помни, что скоро придет участковый врач. Сначала спроси через дверь…
— Да знаю я, — махнула она рукой. — Только не задерживайся долго. Обещаешь?
— Обещаю. И не забывай про газовый баллончик.
— Да помню я все, — и она вздохнула.
Поляки сидели у стола и дымили сигаретами. Пепельница была заполнена окурками.
— Здравствуйте, — сказал я, входя.
Поляки кивнули в ответ, и в их взглядах я прочитал неприязненную настороженность. Толик глазами дал мне понять, что дела плохи.
— Мы пришли ранее намеченного срока, чтобы выяснить некоторые важные вопросы, — сказал Тадеуш. — Мы столкнулись с ситуацией, в которой имеются неясные моменты.
Казимир старательно отводил взгляд в сторону.
— Как любые предприниматели, или, если хотите, капиталисты, мы считаем, что имеем право на изучение рынка, — продолжал Тадеуш. — Знакомясь с рынком, мы рассматриваем и прорабатываем различные варианты, чтобы выбрать наиболее для нас подходящий. Это практика, принятая во всем цивилизованном мире. И вдруг замечаем, что за нами устанавливается слежка.
— Какая слежка? — опешил я.
— Ваше недоумение лишь подтверждает наши предположения. Ваш товарищ, — Тадеуш кивнул на Толика, — проявлял чрезмерное любопытство, когда мы беседовали с одним из наших потенциальных компаньонов.
Я поднял руку, прерывая его:
— Я понял, о чем вы говорите — о баре «Интуриста». Поверьте, это было случайное совпадение — то, что вы и наш сотрудник там встретились.
— Мы тоже так сначала подумали, — жестко сказал Тадеуш. — Но сегодня мы узнали, что человек, с которым мы беседовали в баре, арестован.
— Соколовского арестовали? — вырвалось у меня.
Поляки переглянулись.
— Все это слишком некрасиво выглядит. Мы знаем, что у вас были трения с паном Соколовским, но методы, которые вы применяете в борьбе со своими конкурентами…
— Я не знал, что его арестуют! — крикнул я. — Не знал, поймите!
Тадеуш резко встал.
— Мы не хотим иметь с вами дела. Очень жаль потерянного времени.