Харрисон приподнял бровь, изобразил некое подобие кривой ухмылки, но ничего не сказал. Кларк же продолжал подогревать его интерес:
— Есть одна довольно изолированная секта китайцев, которая проживает здесь же, в Сингапуре, и исполняет такие ритуалы, в существование которых даже я отказывался верить, пока не увидел все своими собственными глазами.
Харрисон уже сидел на самом краешке своего кресла с застывшим на лице выражением неподдельного интереса. Кларку было отрадно видеть, что наконец-то удалось вывести американца из состояния апатии. Он продолжал свой рассказ:
— Так вот, эти люди искренне верят в то, что мозг обезьяны, если его съесть, повышает умственные способности, восстанавливает потенцию и обеспечивает долголетие. Однако всеми этими качествами мозг обладает лишь до тех пор, пока остается в черепе обезьяны, а потому он должен быть съеден как можно быстрее, пока животное еще живо. Несчастное существо крепко связывают, удаляют макушку черепа, и мозг попросту вычерпывают ложками, по возможности пока бедняга не перестала дергаться. Смею вас уверить, что наблюдать подобное зрелище — значит подвергать свои нервы серьезному испытанию. Поверьте, ни одна живая тварь не кричит так громко и ужасно, как обезьяна, у которой поедают мозг.
Лицо Харрисона выражало крайнюю степень недоверия.
— Я полагаю, эту жуткую историю вы выдумали специально для туристов вроде меня! В жизни не поверю в подобное, пока сам не увижу. Ведь это же бесчеловечно!
Кларк улыбнулся:
— Все зависит от вашего воспитания. В конце концов, не у всех нас одна и та же шкала жизненных ценностей. Уверяю вас, люди, которые занимаются подобными вещами, находят их вполне нормальными и естественными.
Несколько минут оба пребывали в молчании. Харрисон никак не мог поверить в то, что услышал от Кларка, и сидел в глубокой задумчивости. Снова заговорив, он решил сменить тему:
— Насколько помню, мы договорились с вами о трехстах долларах, — он потянулся к пухлому бумажнику и извлек из него явно б о льшую сумму. Затем наклонился над столом и протянул деньги Кларку. — Все люблю делать с предоплатой. В этом — залог качественного обслуживания. Кроме того, надеюсь, что, если я накину еще полсотни, вы организуете мне кое-что особенное?
Кларк на лету ухватил его мысль и, приняв деньги, решил, что сможет удовлетворить запрос клиента. Пожалуй, Харрисон этого заслужил.
На следующий день рано утром Кларк взял напрокат машину и подъехал к отелю. Из рассказа американца он понял, что накануне после его отъезда тот взял такси и нашел себе в городе женщину. Подобным образом он установил, что все россказни о китаянках — чушь собачья, но больше всего его обрадовало то обстоятельство, что данное открытие, позволившее ему наконец обрести спокойствие, обошлось всего в какую-то двадцатку. Слушая рассказ, Кларк вежливо улыбался, хотя мысли его блуждали где-то далеко.
Несколько часов они наблюдали процессию Тайпусам, причем камера Харрисона работала явно на износ: американец определенно задался целью потрясти оставшихся дома приятелей. Харрисону, казалось, понравился весь этот спектакль, однако можно было заметить, что его, в отличие от Кларка, отнюдь не взволновала сила религиозной убежденности страдальцев, позволявшая им переносить ужасную боль и в то же время избегать тяжелых увечий.
В тот же день, но чуть позже, они любовались панорамой острова с вершины горы Фабер, поверхностно осмотрели коллекцию причудливых статуэток в Садах Тигрового бальзама и ознакомились с поразительным зеленым миром, уместившимся под сводами Музея изделий из нефрита. Кларк постоянно давал необходимые пояснения.
Ночь застала их сидящими на деревянной скамье перед баром на Бугис-стрит в окружении отбросов местного общества. Улица кишела сводниками, проститутками, пьяницами, — попрошайками, разносчиками всякой мелочи и карманниками. Здесь можно было удовлетворить любую свою страсть, вкусить каждого греха по очереди, купить кого или что угодно. Кларку ни разу еще не довелось усомниться в справедливости этого утверждения. И место, и заполнявшие его люди были поистине уникальны, за исключением, естественно, тех, кто пришел сюда лишь затем, чтобы на все это поглазеть. На Харрисона большое впечатление произвели ужимки пары гомосексуалистов, пытавшихся привлечь к себе внимание группы английских матросов. Кларку понадобилось минут двадцать на то, чтобы убедить его в том, что на самом деле они были отнюдь не мужчинами, а женщинами. После этого американец тем более не сводил с них глаз.
— Могу гарантировать, — сказал Кларк, прихлебывая из высокого стакана холодное светлое пиво, — что в настоящий момент самая привлекательная на всей этой улице женщина на самом деле является мужчиной.
Харрисон громко, пожалуй даже слишком громко рассмеялся. Он не привык много пить, и спиртное явно ударило ему в голову. Чуть позже он расстался с пятью долларами, безуспешно пытаясь обыграть молодого малайца в крестики-нолики. Столь крупный проигрыш был отчасти обусловлен состоянием подпития, но главным образом тем, что мальчишка, в отличие от него самого, являлся профессиональным уличным игроком.
Кларк сидел на скамье и наслаждался теплыми, терпкими ароматами ночного воздуха. Запах свежих фруктов, разложенных на прилавке неподалеку, смешивался со слабым пивным духом и тоненькими струйками дыма, вылетавшими из бесчисленных кухонь вокруг. Это были запахи человеческого бытия, и Кларк любил их.
После нескольких очередных возлияний он решил вернуться к теме прошлого разговора.
— Ну как, не раздумали еще взглянуть на нечто особенное? — спросил он американца.
— Что вы имеете в виду? — заплетающимся языком выдавил Харрисон, шлепая влажными губами и одновременно расплескивая пиво по деревянной поверхности столика. — Порнушку какую-нибудь или что?
— Нет, не порнушку, — отозвался Кларк.
Харрисон распахнул глаза и изобразил хмельную улыбку:
— А, вы про те обезьяньи игры!
— Да, конечно, если у вас не пропало желание взглянуть, — проговорил Кларк, затаив дыхание в ожидании реакции американца.
— Прекрасно! Когда? — Харрисон определенно «клюнул».
— Как только сможете поехать.
Через десять минут они уже покидали огни и шумы окружавшего их города.
Машина подпрыгивала на ухабах грязной жесткой дороги, ответвлявшейся от основного шоссе и уходившей под плотный полог гевей и пальм. В свете фар глаза выхватывали лишь пышную зелень по краям дороги, да изредка крысу, проворно пересекавшую их путь перед самыми колесами. Ехали медленно, и временами Кларк отчетливо слышал рядом с собой многоголосое кваканье лягушек-быков, Затянувших свое грустное песнопение. Харрисон окончательно «сломался» и лежал на заднем сиденье. Из его широко раскрытого рта вырывался громкий храп, и даже подпрыгивания и толчки машины на ухабах не могли вывести его из состояния забытья. Кларк заметил стремительно промелькнувшую перед лобовым стеклом летучую мышь; чуть позже фары выхватили из темноты извивавшуюся по земле изумрудно-зеленую ленту крупной змеи.
Проехав примерно милю, они оказались в небольшой деревушке, состоявшей из нескольких сбившихся в кучу хижин. Едва Кларк вылез из машины, как к нему заковылял согнутый чуть ли не пополам старый китаец с масляной лампой в руке. Приподняв ее, он осветил лицо Кларка и, узнав гостя, криво усмехнулся, словно говоря: «Добро пожаловать». Мерцающий свет отбрасывал длинные тени, отчего лицо старика приобрело поистине сатанинское выражение. Его улыбающийся рот походил на зияющую темную пещеру, охраняемую единственным золотым зубом и несколькими подгнивающими пеньками. Из большой бородавки на подбородке торчали длинные черные волосы. Изрытое морщинами лицо чем-то походило на свежевспаханную землю, а глазницы казались бездонными и пустыми. Китаец подался вперед, и его глаза, попавшие в луч света, заблестели и оживились, когда он увидел Харрисона, выбирающегося с заднего сиденья машины.
— Хорошо, мистер Кларк. Вы привезли гостя!
Харрисон поежился, сел, покачал головой, с немалым усилием опустил ноги на землю, после чего извлек из машины все тело. Его качнуло, и, чтобы устоять, ему пришлось ухватиться за распахнутую дверцу.