Еще не отойдя от шока, он сел. Слава богу, появилась тема для беседы. Он и не заметил, как вокруг стало совсем темно. На небе появились звезды. Весна плавно превращалась в лето, и у неё было своё неповторимое лицо. Лицо женщины, с которой он сидел и, размахивая руками, как дирижер, о чем-то, не умолкая, говорил. У него развязался язык, и он красноречиво описывал годы своей школьной юности, украшая подробностями свои скитания по другим землям. Он и забыл, что перед ним человек, которого он видел второй раз в жизни. Наоборот. Ему было легко и свободно. Она понимала его шутки и так звонко смеялась, что ему становилось даже неловко за свой юмор. Когда говорила она, он без стеснения смотрел ей в глаза, пытаясь в темноте заглянуть в них глубже, и только успевал кивать головой и улыбаться, осознавая, как чувства постепенно наполняют его душу. С каждой минутой он все больше проникался к ней, обнаруживая приятные черты ее характера. Он все больше понимал Марину. И хотя темнота скрывала ее красивое лицо, стройную, ладную фигуру, он видел ее всю. А то, что было скрыто от него сумраком летней ночи и тенью деревьев, дорисовывало его воображение. Когда они случайно соприкасались, у него перехватывало дыхание. Сердце его стучало так сильно, что он боялся, что она услышит, и даже немного отодвигался. В один из моментов, когда она о чем-то рассказывала, ее гибкая рука застыла в воздухе. Он медленно подставил свою ладонь, дожидаясь, когда ее рука коснется его ладони. Все, что угодно, он мог ожидать… Но едва ощутимое касание, словно дождевая капля, проникло в него. Там оно превратилось в раскаленный металл и обожгло. Его захлестнуло, словно волна цунами навалилась на него всем весом. Ему вдруг стало жарко.
Уединившись отшельником в глухой тайге, он давно забыл, что такое женские руки. Он понял, что это именно то, чего ему так не хватало в жизни. Марина почувствовала его реакцию и отдернула кисть. Потом она вдруг встала. Наступила неловкая пауза. Он был на распутье, осознавая, что от него, от того, как он поступит, зависит дальнейшее. Или действовать смело и решительно или…
– Ну, мне пора, – сказала она и вздохнула. – Поздно уже. А провожать не надо, – проговорила она быстро, не давая ему возможности завладеть инициативой.
– Почему? Я провожу.
– Это лишнее. И так вся деревня завтра будет знать, – очень тихо, с грустью в голосе произнесла она. – Вообще ни к чему.
Он запутался в словах, не в силах выдавить и звука. Сказывалось долгое одиночество. Она уже почти исчезла в темноте, когда у него вдруг вырвалось, словно зов о помощи.
– Марина! – он впервые произнес это имя вслух, хотя оно все время вертелось в голове. Пошатываясь, словно пьяный, он пошел за ней, едва волоча ватные ноги. Она стояла среди лип в летнем светлом платье и смотрела куда-то в сторону. Он подошел к ней очень близко, так близко, что почувствовал запах её волос. Она молчала и, как ему показалось, не дышала. На какое-то мгновение ему показалось, что он слышит удары её сердца.
– Я, – голос его сорвался на сип. Он закашлялся. Потом он взял ее руку в свою огрубевшую ладонь и сжал ее. – Я должен был бы сказать тебе кое-что. Но… – Он замолчал на какое-то время, чтобы снова услышать ее сердце. Он стал считать удары про себя.
– Ты что делаешь? – спросила она очень тихо.
– А ты?
– Я слушаю, как бьется сердце.
– Чье?
– Твое.
– И ты его слышишь?
– Да.
– И я слышу.
Он мягко притянул девушку к себе и так же мягко обнял за плечи, касаясь щекой ее почти невесомых волос, от которых в голове все затянуло пеленой. Он уже стал терять почву под ногами, но устоял. Она медленно отстранилась от него, но руки не отняла.
– Не провожай меня, я прошу тебя. – Голос ее звучал мягко, словно рождался где-то далеко в глубине ее души.
– До свидания! – Он уже взял себя в руки. До него дошло, что он и так зашел слишком далеко и получил слишком много. Даже через край.
Она неслышно растаяла в темноте, оставив после себя запах своих волос и прикосновение руки. Он не стал возвращаться на берег, время было позднее. В дом тоже не хотелось идти, но как он ни сопротивлялся, ноги потащили его к стариковскому дому.
В темноте он наткнулся на коня, бродившего вдоль заборов. Конь за версту услышал шаги, но продолжал стоять, как и стоял, у изгороди, где росла сочная молодая трава. Мишка подошел к животному и потрепал за гриву. Конь фыркнул и потряс своей густой шевелюрой. Обнюхав его карманы, он прошелся мягкими губами по рукам и, ничего не найдя в них, побрел вдоль забора. Больше всего на свете Михаил любил коней. Он посмотрел на звёзды, и ему вдруг показалось, что в эту майскую ночь их как никогда много. Отыскав самую яркую звезду, он что-то прошептал про себя и, как пьяный, побрёл домой.