Конь словно чувствовал, чего от него хотят. Как танк взбирался по заросшему распадку, проявляя невиданную выносливость и упорство. Огромные выворотни, промоины, густая трава; он как будто не замечал этих преград на своём пути. Мешок шёл, не останавливаясь, стараясь во всём угодить своему хозяину, хотя сладкая трава так заманчиво щекотала ему ноздри. Все тропки ему уже были хорошо знакомы. Краем глаза он косил на того, что сидел сверху, не забывая выбирать дорогу полегче. Спать на Мешке было чревато. Он мог в любой момент шарахнуться от незнакомого предмета, даже камня, вывернутого кабанами. Особенно ночью. Мешок панически боялся даже собственной тени. Все внимание конь переключал на длинную железную палку, которая всегда вселяла ужас в его ранимую лошадиную душу. Едва раздавался неслышимый металлический щелчок, как Мешок врастал в землю и замирал. Если бы у него имелись руки, то он обязательно закрывал бы ими уши. Однако к выстрелам он привык быстро.
Когда конь стал уже чертить мордой крутой склон, Мишка слез и повел его в поводу. Выход физической силы снял немного напряжение. Он уже решил, что ему срочно надо оказаться в Никольском. Какое-то тревожное предчувствие говорило ему, что он срочно должен увидеться с Мариной.
На пасеке было полно работы. Несколько семей нуждались в хорошей ревизии. С начала сезона он прозевал несколько роёв, а в его положении такое было недопустимо. Но все это было мелочью, о которой даже не хотелось думать. Он хотел увидеть свою женщину. Только с ней он чувствовал себя спокойно. Он знал, что там его всегда ждали. Когда он приезжал, дети вешались на руки, не давая ступить и шагу. Мишка смеялся и дразнил их, придумывая им самые необычные прозвища. Конечно, это была не первая любовь в его жизни, но она стоила всего того, что ему довелось пережить в прошлом. Возможно, что всё это было обязательным испытанием, без которого встреча с Мариной уже не воспринималась бы как награда. Он понял, что она последняя, и чувства к ней были самые сильные, и наверное, больше никогда не повторятся. Очаг. Семья. Дети. Пока все это стояло на втором плане, хотя имело немалое значение в будущем.
Конь смиренно брел за хозяином, изредка громко фыркая и вырывая с треском на ходу пучки травы. Михаил не заметил, как вышел на самую вершину гряды сопок, опоясывающих со всех сторон его пасеку и уходивших в бескрайнюю синеву. Они всегда манили его своими очертаниями, словно спина дремлющего дракона, особенно на закате, покрываясь фантастическими красками. Порой они так возбуждали его воображение, что вызывали страх. Сопки уходили все дальше вверх и уже за горизонтом превращались в настоящие непролазные дебри. Там, в голубой дымке, начиналась тайга. Все лежало как на ладони. Долина, уже затянутая легким покрывалом вечернего тумана; лучи заходящего солнца искрились в его прозрачной пелене белыми нитями. Извилистая жилка ручья, неслышно бегущего в зелёной траве. Картина завораживала. Место это он любил, хотя ходил сюда редко. Он приставил дробовик к дереву и сел прямо на землю, чтобы перевести дыхание. Конь спокойно ходил по полянке и щипал траву. Мишка вытер картузом взмокшую шею и лицо. Снизу поднимался легкий ветерок. Он подошел к коню и отвязал от седла мешок с солью.
Уже давно он заметил, что место это чем-то приманивает лесных обитателей. Всюду пестрели козьи лежки и копанина. А главное – рядом с пасекой. Солонец мог стать чем-то вроде магазина, правда, большее время ему надо было побыть на замке.
Он выкопал небольшую ямку в черной рыхлой почве и высыпал соль. После чего все завалил землей и тщательно утрамбовал. «Теперь очередь за зайчиками. Именно они должны разнести на лапках вкус драгоценной соли по лесу. А зверь придет. Непременно придет». Он глянул поверху и приметил хорошую дубину с разветвлением наверху: «Хорошее место для сидьбы». Все благоприятствовало. И ветерок снизу, и отсутствие теней и силуэтов на фоне густых верхушек деревьев. Здесь надо было устраиваться надолго.
Ему вдруг захотелось показать свой мир Марине. Привезти ее на пасеку. Оторвать хоть на короткое время от монотонной каторжной жизни. Познакомить с Куцым, Васей. Покатать на Мешке. Приезжая к ней, и подолгу оставаясь в гостях, не выходя из-за стола, он безостановочно рассказывал о своей жизни на пасеке. Марина была в восторге от его историй, которым не было конца. Иногда, когда дети уже спали, он брал книгу и читал ей вслух; читал он прекрасно, по ходу сопровождая текст жестами, срываясь в приглушенный хохот, если сюжет был смешным. Иногда они зажигали старую фитильную лампу, и при её свете, в полумраке играли в тени. Это была игра самой Марины, умевшей строить с помощью пальцев рук всевозможные фигурки. Потом их руки сплетались в одно существо, и уже не расцеплялись до самого утра.