— Я не ребенок, — надменно провозгласила Зэп-210. — И у меня... — Она затихла.
Рейш налил себе еще чашку чая и уселся поудобнее.
— Пора объяснить тебе кое-что. Наверное, мне надо было сделать это раньше. Все девочки становятся женщинами-матерями.
Зэп-210 недоверчиво уставилась на него.
— Не может быть!
— Может. Пнумы давали тебе лекарства, чтобы подавить нормальное развитие, скорее всего дако. Теперь его действие кончилось, и ты становишься такой же, как все остальные девушки — ну, почти такой же... Ты уже заметила это?
Зэп-210 поникла, сраженная тем, что он знает ее сокровенную тайну.
— О таких вещах не говорят вслух.
— Я должен был объяснить, что с тобой происходит.
Зэп-210 перевела взгляд на озеро. Совсем другим голосом она спросила:
— Ты заметил во мне изменения?
— Конечно. Ты больше не выглядишь как больной тщедушный подросток.
— Я не хочу становиться толстым животным, вечно валяющимся в темноте. Неужели я должна стать матерью? — прошептала девушка.
— Все матери — женщины, но не все женщины — матери. А последние вовсе не обязательно превращаются в толстых животных.
— Странно, странно! Почему одни — матери, а другие — нет? Им выпадает злая судьба?
— В этом определенную роль играют мужчины, — пояснил Рейш. — Посмотри вон туда: двое детей, женщина, мужчина. Женщина — мать. Она молода и прекрасно выглядит. Мужчина — отец. Без отцов не бывает детей.
Прежде чем Рейш смог продолжить свои объяснения, старый Кауш вернулся к столу и сел на свободный стул.
— Вы всем довольны?
— Да, очень, — сказал Рейш. — Нам будет жаль покидать вашу деревню.
Кауш самодовольно кивнул.
— Мы в общем-то на удивление приятные люди: в нас нет ни суровости кхоров, ни одержимости и капризности тангов, что живут на западе. А вы о себе расскажете? Любопытно было бы узнать, откуда вы, зачем странствуете по свету, потому что, говоря по правде, я никогда еще не встречал таких диковинных людей.
Поразмыслив немного, Адам заявил:
— Охотно удовлетворю твое любопытство, за разумную плату, конечно. Могу предложить самые разные сведения — от тривиальных фактов до невероятных историй. За сто цехинов, например, гарантирую, что мой рассказ вызовет восхищенное изумление.
Кауш отшатнулся и протестующе замахал руками.
— Нет, нет, не делись со мной тем, что так дорого оцениваешь! Но если вдруг захочешь бесплатно познакомить с какими-нибудь незначительными эпизодами жизни, найдешь во мне благодарного слушателя! Любой пустяк разбудит во мне любопытство.
Рейш засмеялся.
— Пустяки и банальности — роскошь, которую я не могу себе позволить! Завтра мы покидаем Зафатран. Мы должны добраться до Сивиша, но как это сделать, когда в карманах лишь жалкая горстка цехинов, ума не приложу!
— Тут я ничего не могу посоветовать, — сказал Кауш, — даже за плату. Дальше Урманка я никогда не бывал. Там надо соблюдать осторожность! Танги отберут у доверчивого путника все цехины до последнего без малейших угрызений совести. И бесполезно сердиться или обижаться! Такой уж у тангов нрав. Вместо того чтобы работать, они предпочитают на все смотреть сквозь пальцы. Когда зафатранцы приезжают в Урманк, они всегда держатся начеку. Да вы сами сможете убедиться, если поедете туда с нами на рынок.
— Хм-м... — Рейш потер подбородок. — А как быть с нашей лодкой?
Кауш с наигранным безразличием пожал плечами.
— Лодка? Что можно сделать со старой изношенной посудиной?
— Мы собирались продать этот ценный предмет в Урманке, — сказал Адам. — Однако, чтобы не утруждать себя, я согласен оставить ее здесь и даже сбавить цену.
Тихонько засмеявшись, Кауш потряс головой.
— Зачем мне такое неуклюжее суденышко? Настоящая развалина: не из лучших. А такого скудного набора запасных снастей и канатов я еще не видел...
После полутора часов отчаянных торгов Рейш расстался с лодкой за сорок два цехина, включая расходы на пребывание в Зафатране и стоимость проезда до Урманка. Он решил отправиться в город на следующее утро. За время переговоров выпили немало перечного настоя — местного алкогольного напитка, и на душе у Адама стало легко. Его нынешнее положение выглядело не таким уж плохим. Будущее? Зачем терзаться догадками? Лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь кроны огромных деревьев, окрашивая все вокруг в фиолетовые тона; небо отражалось в озере словно в зеркале.
Кауш отправился по своим делам; Рейш откинулся на спинку стула, рассматривая Зэп-210, которая тоже отведала настоя. Сейчас он взглянул на нее другими глазами. Перед ним предстала не диковинная «Воспитанница Пнумов», как она себя называла, а соблазнительная женщина, чей профиль неясно вырисовывался в наступивших сумерках. Она была полностью поглощена чем-то происходящим на другом конце павильона. Наконец девушка повернулась к Рейшу. Какие у нее красивые, оказывается, глаза! Потрясенный шепот: