— Все это как-то сложно, - заметил Рейш.
Девушка кивнула ему, словно тоже считала свое имя чем-то сложным и очень важным.
— Как тебя называют твои друзья?
— Это зависит от их касты. Ты из знатного рода?
— О да, — сказал Рейш, не видя никаких причин утверждать обратное.
— Ты хочешь сделать меня своей рабыней? Тогда не сможешь называть меня так, как называют друзья.
— У меня никогда не было рабов, — ответил Рейш. — Правда, сейчас искушение очень велико, но я лучше буду называть тебя так, как называют друзья.
— Можешь называть меня Цветок Кета — это обычное имя для моих друзей; или, если хочешь, моим цветочным именем: Илин-Илан.
— Это подойдет, по крайней мере временно. — Он оглядел площадь, потом, взяв девушку за руку, привел ее в общую комнату постоялого двора и усадил за столик задней стены. Он внимательно посмотрел на девушку: Илин-Илан, Прекрасный Цветок, Цветок Кета. — Не знаю, что с тобой делать.
На площади жрицы, окружив караванщика, что-то горячо ему объясняли, а он вежливо слушал с мрачным и серьезным видом.
— Тебя могут отобрать у меня, — произнес Адам. — Я не очень-то уверен в законности своих притязаний.
— Здесь, в степи, нет никаких законов, — возразила девушка. — Здесь правит только страх.
Траз уселся за их столик. Восхищенно оглядев девушку, он неодобрительно сказал:
— Что ты хочешь с ней делать?
— Если смогу, отвезу домой.
— Если вы это сделаете, получите все, что пожелаете, — серьезно сказала Илин-Илан. — Я дочь знатных родителей. Мой отец построит для вас дворец.
Траз с большим одобрением посмотрел на Рейша, потом взглянул на восток, словно предвкушая путешествие в этом направлении.
— Да, такое возможно.
— Только не для меня, — возразил Рейш. — Я должен найти разведывательный бот. Если хочешь проводить ее в Кет, собирайся, начни новую жизнь.
Траз с сомнением посмотрел на жриц.
— Без оружия и отряда воинов как я смогу провести такую, как она, через всю степь? Нас сразу же захватят и продадут в рабство или убьют.
Баоян, старший караванщик, вошел в общую комнату, подошел к ним.
— Жрицы просят, чтобы я поддержал их требования, — сказал он ровным голосом. — Я, конечно, не буду этого делать, так как обмен собственности произошел за пределами каравана. Но я согласился передать тебе их вопрос: каковы твои намерения в отношении девушки?
— Это не их дело, — заявил Рейш. — Девушка теперь принадлежит мне. Если они хотят получить за нее компенсацию, пусть обратятся к илантам. Я не хочу иметь с ними дела.
— Это разумные слова, — заметил Баоян. — Жрицы понимают это, они лишь оплакивают свое несчастье. Я склонен согласиться, что они оказались жертвами насилия.
Рейш внимательно посмотрел на караванщика, думая, что он шутит.
— Ты это серьезно?
— Я думаю лишь категориями права собственности и безопасности перевозки, — заявил Баоян. — Жрицы понесли большие убытки. Для их ритуала необходима определенная девушка, они проделали дальний путь, чтобы найти подходящую участницу таинства, и в последнюю минуту ее похищают. Что, если они заплатят тебе за ее возвращение соответствующую сумму — скажем, полцены за примерно такую же девушку?
Рейш покачал головой.
— Верно, они понесли убытки, но это меня не волнует. Во всяком случае, они не выказали большой радости, когда я освободил ее.
— Подозреваю, что они вообще неспособны радоваться, даже в их самый счастливый день, — заметил Баоян. — Хорошо, я передам им твои слова. Без сомнения, они что-нибудь придумают.
— Надеюсь, создавшаяся ситуация не повлияет на наше соглашение.
— Конечно нет, — решительно заявил караванщик. — Я в высшей степени неодобрительно отношусь к воровству и насилию. Надежность и честность — вот мой девиз. — Караванщик поклонился и вышел.
Рейш повернулся к Тразу и Анахо, которые подошли к нему.
— Ну, что там еще?
— Считай, что ты уже труп, — мрачно сказал Траз. — Эти жрицы — ведьмы. У нас, эмблем, было несколько таких. Мы их убили, и все сразу пошло лучше.
Анахо рассматривал Цветок Кета с холодным вниманием, как какое-то экзотическое животное.
— Она из племени золотых яо — очень древняя порода — гибрид первых краснокожих и первых белолицых. Полтора века назад они преисполнились гордости и решили создать несколько сложных машин. Дирдиры преподали им жестокий урок.
— Сто пятьдесят лет назад? Сколько дней у вас в году?
— Четыреста восемьдесят восемь дней. Но не понимаю, какое это имеет отношение...