Эмма обращается к Одину почти каждую ночь, и для этого теперь ей не нужно ходить в молельню. Отчасти она радуется этому еще и из-за того, что боится столкнуться там с Региной. Хорошо, что Робин принес фигурку.
В один из дней, солнечный и прохладный, Эмму вдруг вызывают на арену раньше, чем она обычно сама туда приходит. Недоумевая, она ступает на песок и глядит на Лепидуса* – самого юного гладиатора в лудусе. Он пританцовывает возле тренировочного столба. Хмурый Август, стоящий рядом, поворачивается к Эмме и кидает ей деревянный меч. Эмма ловит его правой рукой, уже почти окончательно пришедшей в норму.
– Сражайтесь, – без лишних слов велит Август. Он чем-то недоволен.
Эмма видит отчетливое удивление на лице Лепидуса. Она и сама удивлена не меньше: мужчины не сражаются с женщинами. Никогда. Это закон.
Они на арене только втроем, и Эмма уверена, что будь здесь еще кто-то, он тоже изумился бы.
– Что-то непонятно? – зло рявкает Август. – Сходитесь!
Он хлопает в ладоши, и Эмма, вздрогнув, становится в боевую стойку. Лепидус, чуть помедлив, следует за ней. Ему шестнадцать, он тощ и высок, у него длинные паучьи руки и детское лицо. Робин говорил, что Аурус выставляет его первым и вряд ли в скором времени переведет на более сложные бои. Лепидусу не удается ни нарастить мышечную массу, ни возмужать, как давно сделали это его сверстники. Никому не ясно, почему Аурус не переводит его к домашним рабам, а требует, чтобы он тренировался дальше.
Лепидус нападает первым. Они с Эммой почти в одинаковом положении: недавно он ломал себе руку, тоже правую, неудачно упав при отработке приема. Так что первое время они оба не слишком стараются нападать, замахиваясь больше для вида. Август замечает это и кричит:
– Проигравший месяц будет мыть посуду за всеми после ужина!
Это страшное обещание. И Эмма точно знает, что оно будет исполнено, поэтому собирается и начинает сражаться по-настоящему. Ей не надо задаваться вопросом, почему ее выставили против мужчины. Ей надо победить.
Бой получается затяжным, но не слишком трудным. Лепидусу довольно долго удается уворачиваться от выпадов Эммы. Что-что, а ловкости ему действительно не занимать. Наверняка виной тому еще и юность, но ведь и Эмме не так много лет. Кроме того, она видит, насколько Лепидус хочет победить: недопустимо, должно быть, представить, как тебя одолевает женщина. Да и мыть посуду не хочет никто.
Эмма без стыда пользуется этим. Она делает вид, что запнулась, и Лепидус с радостью устремляется к ней, чтобы нанести завершающий удар. Эмма отлично знает этот прием, и для нее не составляет никакого труда уйти из-под него и ударить мечом так, что Лепидус ойкает от неожиданной боли. В тот же момент Эмма, оказавшись сбоку, расчетливо бьет снова, на этот раз – сзади по ногам. Лепидус взмахивает руками и падает на колени, а Эмма легонько толкает его, уже и так потерявшего равновесие, ногой в спину. Откуда-то сверху раздается громкий свист. Эмма предусмотрительно не оборачивается до тех пор, пока Август не кивает, показывая, что бой закончен, а потом смотрит в сторону свиста и видит незнакомого и достаточно молодого мужчину с чуть вьющимися волосами и аккуратно подстриженными усами и бородой. Он стоит на втором ярусе лудуса и с интересом наблюдает за происходящим.
– Кто это? – спрашивает Эмма у Августа, но наставник не желает отвечать. Вместо этого он отчитывает Лепидуса на римском, а тот пристыженно кивает и очень злобно поглядывает на Эмму. Кажется, она только что нажила себе врага.
Наконец, до сердца добирается радость от победы и понимание того, что рука окончательно зажила. Эмма подбрасывает в воздух меч и ловит его за спиной, а потом прокручивает, будто заново открывая для себя ту легкость, с которой все это можно проделывать.
Август отсылает Лепидуса и подходит к Эмме.
– Неплохо, – говорит он привычно скупо. – Лепидус, конечно, никому не соперник, так что не радуйся раньше времени.
Эмма смеется и откидывает назад волосы, мокрыми прядями налипшие на лоб.
– Зачем меня поставили с ним в пару? – любопытствует она. – Ведь на играх не бывает смешанных боев.
Аурус и здесь преследует какую-то свою тайную цель? Эмма помнит его хитрость с Лилит и теперь не может отделаться от мысли, что у ланисты всегда готов подвох – чего ни коснись.
– Откуда я знаю? – с раздражением отзывается Август. – Аурус не докладывает мне о своих намерениях.
Эмма приподнимает брови. Август машет рукой.
– Не смотри на меня так! Конечно, кое-что я знаю. Но точно не это.
– Хорошо, – покладисто соглашается Эмма. Она выиграла, и это позволяет ей не настаивать на ответе.
Она невольно смотрит туда, где стоял незнакомец, но там уже пусто.
– Так кто это был все-таки? – спрашивает она еще раз у Августа, кивая в сторону второго яруса.
Август пристально глядит на нее своими яркими голубыми глазами.
– Ты здесь, чтобы задавать вопросы? – вкрадчиво интересуется он. – Работай!
Он бесцеремонно подталкивает Эмму к столбу, и той вынужденно приходится начать тренировку раньше, чем обычно. Потихоньку подтягиваются другие гладиаторы, Август уходит к ним, и Эмма позволяет себе отвлекаться. Ее заинтересовал незнакомец. Она не понимает, почему, но ей хочется выяснить, кто он такой. Он приехал, чтобы выкупить кого-то у Ауруса? Или это его старый друг? Или жених Ласерты? Последнее Эмме отчего-то не нравится, она с удвоенной яростью набрасывается на столб и бьет его так, что он трясется, будто в припадке. Она колотит его снова и снова, не особенно уделяя внимание красоте приемов. В какой-то момент деревянный меч не выдерживает напора и ломается. Эмма останавливается, тяжело дыша. Потом подбирает обломки и идет прочь с арены. Солнце прошло по небу достаточно. Можно и пообедать.
В галерее она наталкивается на того самого мужчину. Не в прямом смысле, конечно, они еще достаточно далеко друг от друга, когда Эмма замечает его. Она планирует пройти мимо молча, но не получается.
– Привет, незнакомка, – говорит мужчина чуть хрипловатым голосом, когда они равняются. Он невысок, и у него лукавые карие глаза. Эмме кажется, будто в них затаилась добрая улыбка. Она не знает, можно ли отвечать: мужчина одет богато, он явно ей не ровня. А он, тем временем, с интересом разглядывает ее и говорит:
– Я не видел тебя раньше здесь. Ты новенькая?
– Да, господин, – отвечает Эмма и только тогда понимает, что все это время мужчина говорил с ней по-римски. Неужели она успела набрать необходимые знания?
Мужчина кивает и снова улыбается.
– Ты слишком красива для гладиатора. Кто набрался наглости выставить тебя на арену?
Он протягивает руку и заводит Эмме прядь волос за ухо. Тут же слышится гневный оклик:
– Паэтус*!
Эмма вздрагивает и поспешно отходит на шаг, склоняя голову.
Это Ласерта. Она спешит к ним, поддерживая свои одежды. Сегодня на ней праздничный наряд: Эмма научилась отличать их по цветам, потому что все остальное ей кажется одинаковым.
– Идем, – Ласерта по-хозяйски берет Паэтуса под руку и окидывает невовремя поднявшую голову Эмму ненавидящим взором. – Не стоит с ней разговаривать. Аурус возится с этим отродьем, как с кем-то приличным.
Второй раз за время пребывания здесь Эмме хочется кого-то убить. Она молча смотрит вслед уходящим римлянам и чувствует, как горят щеки. В какой-то момент Паэтус оборачивается и весело подмигивает Эмме. Ласерта тут же дергает его за руку и вынуждает ускорить шаг. Эмма невольно улыбается. Мужчина показался ей милым и добрым. Неужели он жених Ласерты? От этой мысли Эмма мрачнеет.
Во время обеда и после Эмма не оставляет надежды найти Робина и выспросить у него, кто же приехал в лудус. Она могла бы спросить об этом и у Марии или у Давида, да у любого другого гладиатора, но почему-то не делает этого. А Робин, как назло, не спешит появляться. Эмма слышит, как другие рабы говорят о Паэтусе, но из их слов только делает вывод, что он не первый раз здесь.