– Это ведь ты меня сюда привез.
Наута смущается лишь на мгновение и возражает:
– А если бы не привез, то ты бы не встретила Регину.
И ведь прав, мерзавец! Ну, как тут поспоршь?
Договорившись с Наутой отплыть вечером, Эмма ненадолго задерживается возле корабля, будто более тщательный осмотр о чем-то ей скажет. Интересно, столь щедрый дар сделала Ливия или все-таки Завоеватель?
Качая головой и не очень желая вникать в то, что ей не пригодится, Эмма проходит мимо бродяги и вдруг слышит насмешливое:
– И совсем не пожалеешь, если не останешься?
Бродяга оборачивается, и у него лицо Диса. Эмма на мгновение даже теряет дар речи: вот уж кого она не ожидала тут встретить, да еще и в таком наряде. Он от кого-то прячется? Или все дорогие туники сгорели в пожаре?
– Ты, – бормочет она пораженно, не зная, стоит ли оставаться. Или лучше сбежать?
Дис встает, и оказывается, что наряд его не так уж и убог, как показалось на первый взгляд. Или все хорошо спереди, а сзади… Эмма уже не увидит.
– Я, – соглашается он весело, и морской ветер чуть задевает его волосы. – А ты, Эмма… – он подходит и наклоняется к ней. – Это все еще ты? Или теперь здесь другая Эмма – та, о которой успела забыть и ты сама?
Эмма хмурится, без особого труда понимая, что хочет сказать Дис. В его словах чувствуется издевка. Он явно ожидал от нее иного. Но разве Эмма обязана соответствовать чьим-то ожиданиям? Разве должна она строить свою жизнь по чьим-то чужим меркам? Что это, как не очередное рабство?
Дис, между тем, продолжает, особо не смущаясь:
– Я ставил на тебя, но ты не оправдала моих ожиданий. А ведь поначалу все шло так хорошо.
Он насмешливо щурится.
– Возможно, лишись ты Регины – и у Завоевателя появился бы новый отличный воин. Ох, северная дева… как много ты могла бы совершить!
Эмма мгновенно ощеривается, сжимая кулаки, и Дис, смеясь, выставляет вперед ладонь.
– Ну-ну, тише, тише, – в голосе явственно ощущается неприкрытая снисходительность. – Еще чуть больше зубов – и станешь похожа на Цербера. На его левую голову.
Он подмигивает, не прекращая улыбаться, и улыбка его уже кажется ненастоящей. Будто он специально удерживает ее на губах. Словно полагает, что настоящее его лицо Эмме не понравится.
Эмма медленно заставляет себя разжать кулаки.
– Я не заставляла тебя возлагать на меня какие-то надежды, – глухо отзывается она, не желая сдаваться без боя. То, что там загадывал насчет нее Дис – это его проблемы. Они в расчете. Большего она ему никогда не обещала.
Дис выпячивает нижнюю губу и пристально разглядывает Эмму: то ли запоминает, то ли пытается отыскать что-то. А потом говорит, и у него это получается довольно сердито:
– Ты слишком слаба, чтобы идти по тропе войны.
Эмма даже не собирается возражать. А Дис продолжает:
– Или слишком сильна, ведь мирный путь еще более тяжел.
Обе фразы он произносит с одинаковым выражением лица, и трудно понять, что из этого оскорбление, а что – похвала.
Эмма выдыхает через нос и с вызовом заглядывает Дису в глаза. От этого все передергивается у нее внутри: там пусто. С виду это обычные, человеческие глаза, но… Но будто бы и нет. Похожее ощущение Эмма испытала, когда однажды заглянула в глаза Алти: чувство, что вот-вот сорвется в бездну, и выбраться оттуда не получится.
– Что тебе от меня надо? – хрипло спрашивает Эмма. В горле отчего-то першит, губы пересохли.
– Уже ничего, – отвечает Дис, и лицо его удивительным образом становится под стать глазам: пустым и каким-то мертвым. – Ты меня разочаровала – очень сильно. Твое счастье, что война продолжается, и мне есть, чем заняться.
Он продолжает, не давая Эмме опомниться:
– Мне всегда мало жертв, Эмма с севера, и я хотел, чтобы ты стала вторым поставщиком душ в Риме. Старуха* говорила, что велик шанс, что ты выберешь другой путь, но прямо влиять на тебя здесь я не мог: не моя территория. Жаль, что так вышло, но у меня все еще есть Завоеватель. Она не подведет.
Он говорит абсурдные, не поддающиеся пониманию, вещи. Жертвы, поставщик душ, влиять… Эмме хочется зажать уши и сбежать, потому что она в одном шаге от того, чтобы вернуться туда, откуда давно ушла. Но вместо этого она выпрямляет плечи и снова смотрит на Диса.
Будто хочет испытать судьбу.
А потом спрашивает через силу, понимая, что не хочет слышать ответ:
– Кто ты?
Сразу становится тихо, как если бы все звуки мира исчезли.
Что-то холодное гладит по спине, проникая сквозь ткань туники.
Дис улыбается одними уголками губ, и эта улыбка настолько неприятная, настолько потусторонняя, что Эмме страшно.
– Тебе следовало спросить у Завоевателя, кого она пощадила, кроме Ареса.
В тот же миг его глаза становятся белыми с крошечными точками зрачков, но правда это или обман зрения из-за бликующего солнца, Эмма понять не успевает, потому что инстинктивно оборачивается на оклик:
– Эмма!
Наута от корабля машет рукой, а Эмма с досадой поворачивается обратно и чувствует, как леденящий сердце холод стремительно сползает по спине к ногам.
Диса нет. Вот только что он стоял здесь, а теперь рядом с Эммой только ветер. И никого больше.
Эмма отлично понимает, что нырять Дис бы не стал, а скрыться негде: ближайший дом находится довольно далеко, так быстро до него не добежать. Ящиков и иных грузов на пристани нет. И что это значит?
Эмма вздрагивает, как от удара, когда на плечо ее ложится чья-то рука.
– Ты чего еще тут? – интересуется Наута. Конечно же, это он, кому еще быть?
Эмма не смотрит на него, продолжая зачем-то искать Диса и одновременно боясь, что найдет. Потом стряхивает руку Науты с плеча и молча уходит, унимая колотящееся сердце.
Так не бывает. Так просто не бывает.
До самого вечера Эмма не может найти себе места, вертит в голове короткий разговор и не хочет принимать те выводы, что получаются сами.
Дис – бог мертвых. Аид или Плутон, но если он говорит, что здесь не его территория, то Аид. И ему нужно было, чтобы Эмма убивала людей – во славу его, сама того не подозревая.
Эмму бросает то в жар, то в холод. Она по-прежнему не верит – или не хочет верить? – в существование богов, но как же быть, если…
– Слушай, – ловит она вечером Лилит за руку. – Ты все еще думаешь, что богов нет?
Они уже на корабле – все пятеро. Роксана играет с Неро, Регина стоит у борта и смотрит на море, Наута отдает последние приказания, матросы поднимают паруса.
Лилит явно удивлена вопросом, но отвечает:
– Конечно.
Эмма сглатывает.
– А если бы я сказала, что встретила одного из них?
Ей трудно. Она сама себе кажется сошедшей с ума.
– Серьезно? Кого?
Взгляд Лилит выражает вежливое любопытство, но видно, что все это ей совсем неинтересно, просто она не хочет никого обижать. И Эмма качает головой, ощущая, как что-то срывается внутри и падает вниз.
– Никого. Я просто… так. Мысли вслух.
Она улыбается, давая понять, что все в порядке. Лилит еще какое-то время пристально смотрит на нее, потом кивает и уходит. Эмма смотрит ей вслед, с тоской понимая, что кое-какие вещи навсегда останутся при ней.
– Ты видел Диса сегодня на пристани? – спрашивает она у Науты чуть погодя. Корабль уже отчалил и теперь, медленно переваливаясь с боку на бок, разворачивается, чтобы уйти в море.
Наута слегка раздраженно глядит на Эмму.
– Кого? Я занят, милая, может, позже?
Позже Эмма не хочет. Она хочет сейчас.
– Я разговаривала с ним сегодня после того, как ушла от тебя.
Наута резко выдыхает и машет рукой.
– Не знаю. Не видел.
Он отворачивается, демонстрируя неготовность общаться именно в этот момент, и раздосадованная и неудовлетворенная Эмма подходит к Регине. Внутри все пылает и горит от невозможности разобраться в ситуации, но Регина оборачивается, и у нее такие счастливые глаза, что Эмма мгновенно забывает о Дисе, мимолетно вспоминая о нем лишь перед самым рассветом.
Они с Региной лежат на кровати в каюте – одной из четырех в довольно объемном трюме, – и смотрят друг на друга, не в силах наглядеться. Регина гладит плечо Эммы, проводит по нему кончиками пальцев, играет с волосами и мягко улыбается. Она все еще выглядит счастливой и, кажется, не собирается прекращать такой быть.