Виконт де Брассар, денди до кончиков ногтей, рассказавший мне без малейшего дендизма свою страшную и подлинную историю, снова смолк.
История меня впечатлила, я вдруг понял, что блестящий гвардейский капитан, непревзойденный питок кларета на английский манер, цвет дендизма — и не какой-нибудь там цветной горошек, а махровый мак! — на деле человек не такой поверхностный, каким хочет казаться. Я вспомнил его слова о черной тени, которая на протяжении всей его жизни омрачала ему холостяцкие радости… Внезапно, удивив меня еще больше, он вцепился мне в плечо:
— Взгляните! Взгляните на окно!
На темно-красной шторе отчетливо темнел стройный женский силуэт.
— Тень Альберты, — прошептал капитан и с горечью добавил: — Не слишком ли много случайностей на сегодня? Похоже на издевку!
Тень мелькнула, исчезла, тускло рдеющий квадрат опустел. Пока я слушал историю виконта, каретник успел починить колесо. Уже привели и впрягли свежих лошадей, они фыркали, выбивая копытами из мостовой искры. Кучер в надвинутой на уши барашковой шапке взгромоздился на козлы, взял в руки вожжи и выкрикнул традиционную команду, которая в ночной тишине прозвучала оглушительно:
— Трогай!
Мы тронулись, и очень скоро таинственное окно осталось позади. С тех пор я часто вижу во сне тревожно рдеющее окно.
Невинность — излюбленное лакомство дьявола.
А. I— Дон Жуан? В наше время? Не могу поверить, что он еще жив.
— Еще бы не жив, черт побери, сударыня! То есть жив милостью Божьей и заботами прихода Святой Клотильды, где он теперь обитает, — тут же поправился я, вспомнив, что моя собеседница набожна. — Как видите, и современный Дон Жуан живет в самом аристократическом из кварталов. «Король умер! Да здравствует король!» — кричали до революции, разбившей монархию вдребезги, как старинный севрский фарфор. Но Дон Жуан останется королем и при демократии, не упадет и не разобьется.
— Конечно, дьявол бессмертен, — задумчиво произнесла она, словно бы найдя оправдание услышанной от меня вести.
— Он даже…
— Кто? Дьявол?
— Нет, Дон Жуан. Ровно три дня назад отужинал, и превесело. Догадайтесь, где?
— Конечно же, в вашем ужасном «Золотом доме»[36].
— Не угадали, сударыня! Дон Жуану там делать нечего. Он сродни Арнольду Брешианскому[37], который, согласно хроникам, охотился за невинными душами. Свое шампанское Дон Жуан любит приправлять чужой невинностью, а где ее найдешь в кабаре с кокотками?
— Коли так, — насмешливо подхватила моя собеседница, — дело кончится тем, что Дон Жуану придется ужинать в бенедиктинском монастыре в окружении монахинь…
— Ордена неиссякающего обожания. Так оно и есть, сударыня! Обожание, которое сумел внушить к себе дьявольский обольститель, похоже, не иссякло и до сих пор.