Мадемуазель Отеклер Стассен зналась только с мужчинами города В. Весь день она проводила в зале для фехтования с рапирой в руках и в сетчатой маске на лице, которую, надо сказать, снимала очень редко. Отец ее стал прихварывать, и она часто давала уроки вместо него. На улицу она выходила тоже не часто, а где еще, кроме улицы, могли ее видеть добропорядочные дамы? Ну, разве что в церкви по воскресеньям, но и к обедне мадемуазель Стассен ходила в вуали из таких плотных черных кружев, что и металлическая сетка фехтовальной маски вряд ли была плотнее. Уж не для того ли она себя прятала, а точнее, выставляла напоказ, чтобы вернее раздразнить разгоряченное воображение? Может, и так, кто знает? Кто подтвердит? Кто опровергнет? Девушка, которая меняла одну маску на другую, металлическую на кружевную, должна была отличаться необыкновенной скрытностью, и дальнейшая история тому свидетельством.
Однако я, мой дорогой, опущу множество подробностей, чтобы поскорее добраться до начала нашей истории. Мадемуазель Отеклер исполнилось к тому времени лет семнадцать. Бывший красавец Заколю постарел и сдал окончательно, жена у него умерла, а его самого добила июльская революция, из-за которой фехтовальный зал опустел: все дворяне в глубоком трауре отсиживались по своим замкам, сражался он теперь в основном с приступами подагры, но подагра, в отличие от других противников, не обращала никакого внимания на его выпады. В общем, он чуть ли не галопом двигался в направлении кладбища. Я как врач видел это невооруженным глазом, не сомневаясь, что долго ему не протянуть. Примерно тогда же виконт де Тайбуа и шевалье де Менильгранд привезли в его фехтовальный зал молодого человека, дворянина из местных. Воспитывался молодой человек где-то вдалеке, отец его недавно умер, и он вернулся в родные края, собираясь жить в фамильном замке. Звали его граф Серлон де Савиньи, нареченный (как принято говорить в городе В., да и в других провинциальных городках тоже) мадемуазель Дельфины де Кантор. Граф, без всякого сомнения, был самым блестящим и самым горячим из всех молодых людей, а молодые люди тех времен еще отличались горячностью, потому что жила еще в людях настоящая молодость. Теперь молодость в людях исчезла вовсе.
Граф наслушался немало чудес об удивительной Отеклер Стассен и пожелал сам взглянуть на чудо. И увидел действительно чудо: необыкновенно соблазнительную молодую красавицу в вызывающем наряде — шелковые панталоны в обтяжку обрисовывали бедра Паллады Веллетрийской[62], а кожаный колет едва не лопался на груди, но крепко стягивал стройный стан и осиную талию; такой талии черкешенки добиваются, обвивая стан своих дочерей тесным кожаным поясом, который должен лопнуть сам, когда девушка подрастет. Зато держалась Отеклер серьезно и невозмутимо, подобно Клоринде[63]. Граф посмотрел, как она дает урок, потом попросил скрестить шпагу с ним. Но в бою граф де Савиньи не показал себя Танкредом: рапира мадемуазель Отеклер Стассен не раз сгибалась дугой, упираясь в сердце прекрасного Серлона, а он не задел ее ни разу.
— Вы недосягаемы, мадемуазель, — поклонился он ей с изяществом. — Уж не предзнаменование ли это?
Может быть, с того самого вечера любовь одолела самолюбие молодого человека.
Как бы там ни было, но после их поединка граф де Савиньи стал приходить каждый день в фехтовальный зал Заколю и брать уроки. Замок графа находился в нескольких лье от города, и он буквально пролетал их верхом или в коляске, однако никто не сказал о нем ни единого дурного слова, хотя в маленьком городке, гнездилище сплетников и сплетниц, обсасывали любую самомалейшую новостишку, — любовь к фехтовальному искусству не требовала объяснений. Де Савиньи ни с кем не откровенничал. Он даже избегал других молодых людей и приходил заниматься тогда, когда никого в зале не было. Куда как не прост был молодой де Савиньи! Задуматься, что там у него с Отеклер — если что-то и было, — никому бы и в голову не пришло. Родители так давно предназначили ему в жены мадемуазель Дельфину де Кантор, обговорив все условия брачного контракта с ее родителями, что их брак просто не мог не состояться, он и состоялся три месяца спустя после возвращения графа де Савиньи. А до своего заключения послужил прекрасной возможностью провести в В. целый месяц… подле невесты. В назначенный час граф каждый день приезжал к ней, после чего отправлялся вечером на урок фехтования, свои уроки он посещал с не меньшей регулярностью.