Наконец, Вова нашел нужный вагон. Взятыми с собой садовыми ножницами они перекусили проволоку, на которой висела свинцовая пломба, и, дружно навалясь, сдвинули с места тяжелую дверь.
Вагон был доверху забит картонными ящиками с неразличимыми в темноте надписями.
Ящики стояли друг на друге так плотно, что, несмотря на все старания, им никак не удавалось извлечь их из доходящей до потолка сплошной картонной стены.
Тогда они садовыми ножницами и финкой Вовы Подолякина разрезали боковую сторону одного из нижних ящиков. Мафа пошарил рукой и с трудом вытащил оттуда круглую железную банку. Это оказался индийский растворимый кофе.
И в этот момент совсем рядом они услышали топот и крик «Стой!»
От неожиданности у них отнялись нижние конечности и отключилась центральная нервная система.
«Делаем ноги!» – первым очнулся от паралича Вова и бросился под вскрытый ими вагон. Лева с Браткрайсом ринулись вслед за ним в спасительную тьму.
«Стой! Не уйдешь! Стой! Стрелять буду!» – дико кричали за спиной.
Они ныряли под один вагон за другим. Когда казалось, что все, они оторвались от погони, за соседним вагоном, разрывая их сердца, раздалось: «Попались, голубчики, а ну, стой! Руки в гору!»
Преступная группа рванулась вдоль эшелона в сторону элеватора со скоростью африканских гепардов. Потом они снова ныряли и ныряли под вагоны, горячо желая раствориться в чернильном воздухе августовской ночи.
Остановились они только в лесополосе, очень далеко за станцией. Погоня все-таки отстала. Они ушли.
Сердца вырывались из груди. Воздух не поступал в легкие, а ноги дрожали так, что было непонятно, а смогут ли они теперь вообще ходить.
В те минуты Полковник решил жить так, что бы никогда не приходилось убегать, Мафа – тренироваться в беге для выработки выносливости, а Вова Подолякин посчитал, что ничего особенного и не случилось.
Растворимый кофе с тех пор Полковник не любил. Он даже казался ему отвратительным. Не только из-за своего вкуса и аромата.
Все это случилось невероятно давно. Во времена, которых, возможно, и не было. По общепринятому же календарю, около тридцати лет назад.
…Полковник шел, не торопясь. Он вдыхал теплый, полный растительных запахов ночной воздух и размышлял.
И ведь было над чем.
С самого утра день складывался как-то не так. Полковник любил бриться. Каждое утро он с удовольствием срезал хорошей бритвой отросшую за ночь щетину, которая мягко похрустывала под тонким двойным лезвием «Жилета». Затем смазывал сизые щеки лосьоном. Он предпочитал американский «Меннон» или польский «Барс». В этот день, рассматривая в зеркале свое чисто выбритое лицо, он почувствовал нечто странное. Будто из серебристой зеркальной глубины на него смотрел кто-то еще.
Нечто подобное уже бывало в его жизни.
И всегда это было предчувствием опасности.
Так случилось однажды в ближневосточной Хадейде, когда он без внятно объяснимых причин не пошел на встречу с местным агентом. Просто не смог заставит себя выйти из отеля, взять такси и поехать в старый город. Не смог и все.
И, как потом выяснилось, был совершенно прав.
Агент оказался изменником, а в месте встречи, у малой городской мечети, его ждали местные спецслужбисты.
Это ощущение наблюдающего за ним взгляда он испытывал всего несколько раз в жизни. И каждый раз оно спасало его от серьезных неприятностей, а, то и потери самой жизни. Это ощущение, казалось, имело даже запах.
Медицинский запах разведенной марганцовки.
Он весь день то и дело прислушивался к себе, втягивал носом воздух и ему мерещился в разных углах этот едва заметный тревожный запах.
Чтобы сбросить напряжение, Лев Александрович решил искупаться.
Прямо в черте города, за рекой бил источник теплой минеральной воды. Он находился в густом природном парке на берегу реки. В его зеленой толще прятался реабилитационный корпус областной больницы. Здесь солидные пациенты проходили курс восстановительной терапии или, взяв у своего лечащего врача направление, просто прятались от надоевшей работы или – не дай Бог! – неожиданных проверок со стороны вышестоящих, а то и правоохранительных, органов.
У источника образовалось небольшое озерцо с тягучей целебной водой. Вокруг разрослись ивы. Их тяжелые ветви опускались к стеклянной поверхности, образуя вокруг воды непроницаемую зеленую стену.
В этом озерке и решил искупаться Полковник в обеденный перерыв, надеясь сбить непонятный внутренний дискомфорт.
Он подхватил первую попавшуюся оперативную машину, перескочил на ней через мост и дальше пошел через парк пешком.
Под деревьями стоял такой плотный аромат спелой растительности, что у него даже сильнее застучало сердце, легкие расправились и начали втягивать в себя целебный бальзамический воздух.
Погрузившись в зеленое неподвижное озерцо, он заскользил в воде, выставив над поверхностью, словно крокодил, одни глаза. Расталкивая лицом сверкающую поверхностную пленку, разделяющую собой воздушный и подводный миры, Полковник сам себе казался жизнелюбивой рептилией.
После купания тревога испарилась, как капли воды на августовском солнце. Он поспешил внушить себе, что сигнал тревоги был ложным. Ну, видимо, просто плохо выспался…
… Расстояние от минерального источника до акционерного общества «Сибхлеб» было не слишком длинным, и вскоре Полковник уже стоял перед дверью, ведущей в конторку склада.
В гнездо Мафусаила.
У старого разбойника, как всегда, ожидался праздник.
Каким-то образом ему удалось уговорить женщин-пекарей в нарушение всех инструкций засунуть в малую хлебопекарную печь противень с мясными котлетами. В пропитанной запахом печеного хлеба камере, они получались невероятно сочными и вкусными. Только использовать производственные мощности пекарни в этих целях, начальством было строго-настрого запрещено. Строго-настрого! Но старому мошеннику удалось толкнуть персонал на грубое нарушение приказа.
Оказалась в его распоряжении и большая трехлитровая стеклянная бутыль с красным вином. Посредине стола горбились коричневыми спинами две хлебных буханки. Над одной из них Мафусаил занес огромный, как гусарский палаш, остроотточенный нож-хлеборез. Остальная компания пока отсутствовала, но, судя по расставленным четырем стаканам, ожидалась с минуты на минуту.
– О, вот уж кого не ждал! – вытаращил свои военно-морские глаза Мафусаил, застыв с поднятым хлеборезом, как пораженный внезапным параличом палач. – Садись, Лева. Выпей. Закуси. У меня сегодня та-акие котлетки. А вино?! Настоящее Киндзмараули из Грузии, не вру.
– А я думал из Саудовской Аравии. Принц Абдаллах как раз и подрядился тебе посылочки возить. Вестимо, от тамошних рецидивистов.
– Да, ты что, Лева-а! – еще больше выпучил глаза ветеран исправительных учреждений. – Там вообще алкоголь запрещен! Не дай бог, поймают… Накинут, как за побег! Нет, это не он, не-е-ет…
– Так, значит, Абдаллах тебе посылочку не передавал… – со значением протянул Полковник, и хлопнул себя по лбу ладонью, будто, наконец, ему все стало понятно: – Это, наоборот, ты ему посылочку передал, да?
Мафусаил остолбенел. Замер на долю секунды, но Полковник все-таки успел это заметить.
– Я? Да ты что, Лева! – бурно вышел Браткрайс из столбняка. – Я и не знаю никакого принца. Ну, сам подумай, откуда я бы его знал, а? Кто он и кто я!
Полковник с удивленным видом развел руки в стороны:
– Вот я и думаю, откуда? И чего ты у него каждое утро делаешь, а?
– Я?! – возмущенно вздернул седенькие бровки пират.
Лев Александрович сделал отрицающий жест рукой:
– Нет, не ты, конечно, а губернатор области.
Он опустил глаза, а потом резко вскинул их на Мафусаила:
– Ну-ка, рассказывай, старый интриган!