— Кто посмел оборвать жизнь? — спросил он, когда я склонился над ним. И угас...
Вокруг стоял дым, удушливый и едкий. Из-за него в тот день так и не показалось солнце.
Метель
I
Эту историю он вспомнил с болью и мне рассказал скорее всего в назидание. Андрея Щербатова я всегда считал образцовым человеком, уважал его и нередко поверял ему свои душевные секреты. С неменьшим, пожалуй, расположением относился и он ко мне. Вообще он был чуток к людям, добр. Его трезвая рассудительность, выдержанность, чувство такта могли служить примером для многих. Высокий, стройный, с темными, уже посеребренными волосами, он тщательно следил за своей внешностью, одевался со вкусом. Несколько лет назад Щербатов женился и теперь растил сына и дочку. Жил он в достатке, был доволен работой и преуспевал в ней.
Казалось, ничего большего ему и не оставалось желать.
— Не делай глупостей, — сказал он мне, когда я поведал ему о своем житье-бытье.
Валил снег. В комнате было тихо. Мы отошли от окна и уселись на диване.
— Советуя, люди обычно всё меряют на свой аршин, — возразил я Андрею. Он не стал спорить. Но я заметил — это ему не понравилось, он сразу потускнел, окинул меня каким-то отчужденным взглядом.
— Будь разумным, говорю еще раз, — повторил он немного погодя. — Вот здесь, — он положил руку на сердце, — у меня и сейчас не зажило. А прошло столько времени...
Было это вот как.
...Поднимая колючие вихри, выла и бушевала метель, кругом властвовала ночь. Лошади сбились с пути, вязли в снегу. Ехать дальше было нельзя. Слезы перестали течь: выплакалась, хотелось спать. Она выронила вожжи, отчужденно думая о том, как глупо и неожиданно может прийти конец всему. Рядом, в санях, покрытый шубой, запорошенный снегом, лежал раненый, лежал неподвижно, без каких-либо признаков жизни. Страх, испытываемый ею вначале, исчез. Она не чувствовала больше холода. Вой ветра убаюкивал, навевая воспоминания. Она видела мать, брата, чем-то оживленных, смеющихся подруг, видела Андрея Щербатова, кружилась с ним в танце среди множества студентов в ярко освещенном актовом зале института. Мелькало ее белое платье, русые волосы рассыпаны кольцами по плечам, в карих с продолговатым разрезом глазах искрилась радость. Полуобнаженная рука лежит на плече у Андрея, другая — в его руке. За ней с завистью следят подруги. Кто-то громко заметил: «Андрей ее не стоит». Но она ощущает его тепло, близко видит мужественное счастливое лицо, смотрит ему в глаза, шепчет:
— Для моего счастья много не надо. Только выйти замуж... за тебя!
Звали ее Наташей. Полгода назад, в дни боев на Волге, она закончила медицинский институт и попала на фронт, в разрушенный, горящий город. За короткое время через ее руки успели пройти тысячи раненых — беспомощных, порою до безобразия изувеченных людей. Саратов, где она встретила и полюбила Андрея Щербатова, представлялся теперь далеким островком счастья. Андрей уехал с воинской частью на запад. Пришли тревожные сны, тяжелые раздумья — от Андрея долго не было известий. Неожиданно все опостылело, она небрежнее стала относиться к себе, до изнурения отдавалась той службе, которую так неожиданно взвалила на нее жизнь. И вдруг — пачка писем. Мир просветлел и раздвинулся, на миг забылась, исчезла война... Андрей писал из госпиталя. Тяжело или легко он был ранен — она не думала: ее захлестнула радость — он жив.
Время понеслось стремительней. То, что лишь вчера казалось изнуряющим, сегодня стало легким. Она с радостью встречала каждый новый день, мысленно приближала встречу с любимым. Надежды ее сбылись: после излечения Щербатова направили сюда, на Волгу. Жизнь для нее обрела более глубокий смысл, стала еще бесценнее. Андрей командовал батальоном, Наташа находилась поблизости в эвакопункте. Иногда они могли встречаться. Солдаты Андрея звали ее сестричкой и все знали, что Наташа — невеста их командира.
Это случилось перед вечером. Она урвала минуту и меж развалин пробралась на участок, обороняемый батальоном Андрея. Она знала: батальон вторые сутки сдерживает сумасшедший натиск пьяных и озверелых гитлеровских солдат. Все время ее не покидала уверенность, что с Андреем все благополучно. И вот будто что-то оборвалось в сердце...
Она поспешила туда, где горела земля, рушились стены, вздымалась облаком пыль вместе с дымом, все скрежетало, выло. Предчувствие не обмануло ее. Андрея она нашла окровавленным, без сознания. Батальон окружали, слышались обрывки. чужой речи, крики. В кошмаре взрывов и треска она, не теряя самообладания, сделала все, что от нее в какой-то мере зависело, сделала все, что могла. Солдаты вынесли командира, увели ее. Ушли немногие.
На перевязочном пункте Андрею оказали первую помощь. Раненный в голову и в грудь, он был почти безнадежным. Требовалась срочная и сложная операция. Андрея надо было немедля отправить в госпиталь. Машины не оказалось. Отчаяние и страх овладели Наташей. Она выбежала из землянки и увидела у прикрытия запряженные сани — только что подвезли снаряды. Решение было принято мгновенно. Андрея уложили в сани, укутали потеплее, и она, не доверяя его никому, сама села за ездового, в галоп пустила лошадей к Волге.
На середине реки немцы их обстреляли. Справа и слева треснул лед, фонтаном ударила вода. Наташа молилась—лишь бы добраться до другого берега. А там— госпиталь недалеко. Андрей будет жить.
II
Метель поднялась внезапно. С востока надвинулось, закрыв полнеба, отяжелевшее черное облако, и рядом что-то загудело. Со свистом и ошалелым воем пронесся ветер. Воздух загустел. В лицо ударил колючий снег. Наташа оглянулась — горящий город остался далеко позади. Оттуда доносились гулкие, толчки, словно от подземных взрывов, полыхало зарево. И вдруг со всех сторон плотной стеной обступила темень. Сани двигались медленно, казалось, стояли на месте. Прошло более
часа, метель бушевала вовсю. Ветер теперь дул в спину. Боясь сбиться с пути, Наташа хлестала лошадей. По ее расчетам, она должна была уже быть где-то на подступах к госпиталю, дороге же не виделось конца. Ветер опять бил в лицо и вновь менял направление. Наташа под шубой нашла руку Андрея, с замиранием сердца нащупала пульс, с облегчением вздохнула: жив.
Лошади убавили шаг и остановились. Наташа спрыгнула с облучка и последним напряжением воли стронула их с места. «Родненькие, ну что же вы?» — сквозь слезы молила она. Зубы ее выбивали дробь, продрог каждый мускул, пальцы закостенели, губы с трудом шевелились. Она хотела что-то сделать, силилась воспроизвести в памяти что-то для нее очень важное и не знала, что именно. На миг ее пронзило, как искра, чувство страха: она физически ощутила бессилие перед бушующей и валившей ее с ног стихией. Лошади уже в который раз остановились опять, и она вновь тронула их; зацепившись за что-то, упала лицом вниз, поднялась. «Андрею же ждать нельзя...» — кому-то сказала она и разбитая, вялая едва забралась в сани. Сжавшись и уткнув лицо в воротник полушубка, она засунула руки в рукава. Неожиданно все стало безразлично. Спать. За сон отдала бы жизнь. Но кто ей не позволяет сомкнуть веки? Кто?..
...В зале кружились пары. Ей весело. Но странно, как она может видеть себя? Будто есть две Наташи, и одна из них стоит в сторонке и наблюдает за другой. Однако куда же запропастился Андрей? Он только что был с нею. Выбежала в коридор, заглянула в аудиторию, спросила у попавшихся навстречу незнакомых и чем-то взволнованных людей, — Андрея нигде не было. К горлу подступил комок обиды, дышать стало тяжело. Как он мог так бессердечно поступить: оставил ее одну на всем белом свете. А она только успела ощутить всем своим существом, что мир создан для нее.
— Андрей! — крикнула она не своим голосом. Ей показалось, что кто-то больно и грубо толкнул в грудь. Открыла глаза, и первое, что почувствовала уже наяву, — это леденящий холод. Он сжимал тело, проникая во внутрь, в лицо били колючие обжигающие крупинки снега. Что-то черное навалилось на нее, смыкало веки. Ее почти совсем замело снегом, ресницы и брови заиндевели. И Наташа отчетливо поняла весь ужас того, что могло произойти. На лбу выступил холодный пот. Она попыталась найти руку Андрея и нащупать пульс, но пальцы не слушались. «Он должен жить!» — подумала она, хватила полной грудью воздух и захлебнулась. Опять начал одолевать сон. Она уже не хотела спать и в то же время не могла бороться с какой-то неодолимой и смыкающей глаза силой. Кусая в кровь губы, она тряхнула плечами, поднялась и обнаружила у себя на боку кобуру пистолета. Подумав, с трудом вынула пистолет, долго не могла совладать с ним. И вдруг — выстрел, один, второй... Выпалила всю обойму. В санях заворочался и простонал Андрей. Наташа скорее ощутила это физически, нежели осознала. По всему ее телу разлилось тепло. Подобрав вожжи, она ударила лошадей. И метель, словно побежденная, расступилась, дала дорогу.