И у Сеньки и у Игоря появились болельщики.
— Так, так его...
— Под дых давай, под дых...
Ребята то сужали, то расширяли кольцо вокруг Сеньки и Игоря. Работали локтями, суетились, шумели, будто не кто-то другой, а они сами дрались.
— Рыжий! Держись, Рыжий! — раздались было подбадривающие голоса, но Сенька опять оказался под Игорем и запросил пощады.
Игорь поднялся с земли, помог встать Сеньке и сказал:
— Ну, а теперь мир! — и протянул руку.
Сенька нехотя пожал ее.
2
Родился Игорь в самом красивом русском городе — Ленинграде. Отца своего он помнил смутно и знал больше по рассказам других. Отец был военным, часто и подолгу находился в отъезде. Последний раз он уехал из Ленинграда, когда Игорю шел пятый год. А вот маму Игорь помнил хорошо. Она работала на корабельном заводе, никогда не возвращалась домой без гостинцев, Особенно запомнилась ему мама на вокзале. Это было в сорок первом году. Игорь тогда вместе с другими ленинградскими ребятишками покидал город. Война заставила их уезжать далеко-далеко от родного дома.
Игорю очень не хотелось расставаться с мамой. Он еще никогда в жизни из дома не уезжал и не оставался надолго один. Хорошо запомнилось все, что было в тот вечер. Особенно глаза мамы: синие, большие и почему-то очень грустные. Он помнил, как вдруг на перроне засуетились, замелькали, заспешили люди, как со всех сторон повалила толпа, послышались надрывный плач, крики.
Мама тоже заплакала, обняла Игоря и крепко прижала к себе. Игорь всхлипнул.
— Не надо, Игоречек, не плачь, миленький, — говорила она и, зажав в горячих ладонях его голову, долго и пристально смотрела в глаза. — Будь умным мальчиком, Игоречек. Ничего не бойся в жизни. Будь смелым...
Ничего не забыл Игорь.
Поезд привез ребят-ленинградцев на далекий Урал.
Разместили их в большом, светлом доме. Все было здесь: и много игрушек, и кормили вкусно, и были ласковые няни. Не было только мамы с ее синими глазами. Игорек постоянно думал о ней. Текли, как вода, дни, недели, месяцы. Ребятам присылали гостинцы, письма. А Игорю почему-то никто ничего не присылал. По ночам Игорь нередко плакал. Все его забыли: и мама, и отец — от них не было ни слова. А однажды — это было незадолго до окончания войны — ему сказали:
— К тебе приехал гость.
Игорек бросил конструктор, с которым как раз возился, и что было духу пустился из мастерской в гостиную. Он уже заждался гостя. Он не знал, кто это будет, но лучше всего, если бы это была мама...
Распахнув дверь в гостиную, тяжело дыша, он остановился. В дальнем углу у окна одиноко стоял высокий плечистый человек в военной морской форме.
Исподлобья Игорь оглядел незнакомца. Тот уже шел к нему навстречу. Синие глаза... И лицо, как у мамы...
— Ну, здорово, племянник. Не узнаешь?
Игорь смотрел молча на улыбающегося военного.
— О дяде Пете не слыхал от матери? — опять спросил он.
— Дядя Петя! — закричал вдруг Игорь. — Дядя Петя! — и сорвался с места.
Дядя Петя подхватил Игоря.
— Теперь вспомнил. Все вспомнил. Мама рассказывала, что ты моряк, что ты к нам приедешь. — Игорь сиял от радости. —А как ты меня нашел?
— Моряк все может, Игорек!
— А мама? Мама почему не пришла?
Дядя Петя перестал улыбаться. Лицо стало суровым.
— Где мама? Где? Почему ты молчишь, дядя Петя?
Дядя и на этот раз ничего не ответил. Игорь смотрел ему в глаза, видел в них что-то близкое, знакомое и тихо заплакал. Он все понял.
— Ты уже большой. Совсем мужчина, Игорь, — с трудом выдавил из себя дядя Петя. — Мама твоя умерла во время блокады... Папа тоже погиб... Не надо плакать, сынок. Мужчины не плачут.
— Я... я не плачу... — всхлипнул Игорь.
— Ну, вот и хорошо, вот и ладно, вот и умница, — торопливо говорил дядя Петя и почему-то отворачивал голову. — Давай собирайся... Поедем к бабушке...
3
Деревня, куда они приехали, называлась Троицкое. Бабушка жила в маленьком домике у самого берега реки Кинель. Дядя Петя, прожив в Троицком несколько дней, уехал на Волгу. Дядю Петю в деревне уважали, колхозники, встречаясь, здоровались с ним, снимая шапку. У него было семь орденов. Он командовал во время войны кораблем на Черном море. Там и тяжело ранен был. А когда немцев прогнали, он опять стал капитаном, но уже не военного судна, а пассажирского речного парохода. По Волге ходил.
Бабушка рассказывала, что у них в роду все были потомственные моряки. Дед дяди Пети с прославленным адмиралом Макаровым в цусимском бою участвовал и погиб как герой. Деду памятник стоит на горе у Порт-Артура. А отец дяди Пети был моряком революционного Кронштадта. В общем, все в семье Рыбниковых — моряки. И Игорю было приятно, что в доме, куда он попал, столько славы. На стенах висели старые и новые фотографии. И каждая фотография была, как книга: могла рассказать много интересного о жизни, связанной с морем и кораблем.
Бабушку Игорь полюбил. Она ласкала, голубила его, знала много песен, которые часто пела, рассказывала о Волге, о Стеньке Разине, о деде—портартуровце.
Прошло два года. В деревне Игорь освоился, подрос, окреп, закончил три класса средней школы. Летом, когда наступали каникулы, вместе с мальчишками он дневал и ночевал в степи. Пас лошадей, иногда был погонщиком, а когда созревали хлеба, командовал пионерским отрядом охраны урожая.
Ростом Игорек не вышел, но сложен был ладно: широкие плечи, мускулистые руки, сильные ноги. На смугловатом лице светились живые синие глаза, задорно торчал немного вздернутый нос, золотом переливались мягкие волосы.
С бабушкой Игорь дружил. Помогал ей по хозяйству, слушал ее рассказы о Рыбниковых, но больше всего о дяде Пете расспрашивал.
— Когда же он приедет? — не раз допытывался Игорь. — Война-то уже давно кончилась.
— Приедет, сынок, приедет, — отвечала бабушка.— Вот освободится маленько и приедет.
Дядя Петя был занят и никак не мог освободиться и приехать в гости. Зато часто присылал бабушке и Игорю гостинцы и письма. Он просил бабушку лучше приглядывать за внуком, а Игорю наказывал беречь бабушку.
«Если Игорь будет расти настоящим мужчиной, — писал дядя Петя, — и, главное, смелым, то возьму я его к себе на пароход на целое лето!»
Игорь чуть не визжал от радости:
— Эх, скорее бы, скорее! Волга — это река! Не то что какой-то Кинель-минель...
4
Кинель, возле которого жил Игорь, был и в самом деле неказистой речкой, мелководной. Лишь в одном месте никто не мог достать дна. Игорь отзывался о Кинеле с пренебрежением. И мечтал о Волге, больших пароходах, о широком водном раздолье.
— Кинель! — смеялся Игорь. — Лужа! Волга — это да! Река! — разводил он руками, хотя Волгу сроду в глаза не видел.
— Ты, чай, и в Кинеле-то плавать не умеешь. Чего же тут про Волгу толковать? — останавливала размечтавшегося Игоря бабушка.
— А где ж тут плавать? — оправдывался он. — Тут, поди, и воробей весь Кинель вброд переходит.
— Ох, сынок, сынок, — вздыхала бабушка. — Твой-то дядя Петя не на Волге, а тут, в Кинеле, плавать выучился. А плавал-то как! Все парни ему завидовали. Вот что я тебе скажу: родной-то дом, он человеку силы всегда придает. А кто без дому, без своей стороны — тот что пес без роду и племени. Нечего ему вспомнить, нечем утешить сердце. Как перекати-поле, ветер гоняет его всю жизнь из конца в конец, пока в какую-нибудь яму не свалит. Надо любить землю, сынок, на которой стоит твой дом. Вот я и говорю, — продолжала бабушка, — что Петя на Кинеле выучился плавать. Да плавал-то как! Приехал однажды отец наш с Балтики на побывку и увидел Петю на воде. Слезами глаза подернулись от радости. Разделся отец и нырнул, чтобы догнать Петю. А он, как утенок, шмыгнул под воду — и нет его. То в одном, то в другом месте покажется. Смеется, озорно глазами сверкает. Совсем отца замучил. А вечером отец достал из сундука бинокль морской, погладил его и сказал: «Вот, сынок, этот бинокль от деда твоего мне в наследство перешел. А ему его сам адмирал Макаров за доблесть из своих рук вручил. Носить его достойны только люди смелые — моряки. Возьми бинокль. Быть тебе моряком». И отдал Пете. А ты говоришь «Кинель»! — покосилась бабушка на Игоря. — Кинель Пете крылья орлиные вырастил. Так-то. Вот и выходит, что ты не любишь своего дядю Петю.