Звягинцев открыл клуб и неожиданно превратился в фигуру первой величины, по горло занят, озабочен; имя его слышится повсюду: «Ведите солдат в хозяйство Звягинцева», «Товарищ капитан, Звягинцев согласен», «Попросите капитана Звягинцева...» Возле клуба толпятся офицеры, бойцы. Демонстрируются кинофильмы; комдив приказал организовать при клубе художественную самодеятельность, всем командирам по первому требованию Звягинцева отпускать людей; ждали приезда столичных артистов. А в подразделениях с утра до ночи идет боевая и политическая подготовка. Учат солдат бить прикладом, колоть штыком, ползать по-пластунски, бросать противотанковые гранаты, ходить по азимуту, зубрят историю. Не обходится и без ретивых службистов: учат солдат рубить строевым. К отбою лес из конца в конец полнят солдатские песни, подхваченные эхом.
Немцы под боком, до них рукой подать, и они, разумеется, слышат нашу размеренную жизнь, но ведут себя как интеллигентные гости: стараются ничем не нарушать покоя хозяев.
Одно скверно — оскудело питание: сухари и овсяная постная каша — пища наша. Но солдаты затягивают пояса: надо кормить защитников волжской твердыни.
Звягинцева почти не вижу. А как-то утром, ни свет ни заря, он сам ввалился ко мне, дал в бок тумака, прогудел в самое ухо:
— Хватит нежиться.
Из-за перегородки выскочил Петя Кремлев:
— Товарищ капитан, начальник только лег.
— Ишь, аристократы! Только лег? Кругом!
Я протер глаза, потянул носом воздух: не пьян ли капитан?
— Ты что, угорел?
— На охоту пойдешь? Лось в округе появился.
— Какой еще лось?
— Одевайся, все узнаешь!
В течение трех минут я собрался. Оказалось — в окрестностях расположения штаба дивизии, где-то на северо-востоке, патруль натолкнулся в зарослях леса на огромного быка и признал в нем лося. Звягинцев решил лося зажарить. Всполошил и поставил на ноги около дюжины охотников, всех убедил, что еще в юные годы дневал и ночевал в тайге, до тонкостей знает повадки зверя, и теперь как пить дать лось попадет к нему в руки, об заклад побился на ведро самогона с редактором дивизионной газеты подполковником Калитиным.
На эту удочку попался и я.
Утро выдалось туманное. Грязные, точно застиранные простыни, висели над землей облака. Как сквозь сито, моросил мелкий дождь. Под ногами лужи воды, скользко. Пахло густой прелью и сыростью. За воротник лезла неприятная мокрая стынь. Кое-кто не прочь был плюнуть на охоту.
— Погода непременно помешает тебе зажарить лося, — посочувствовал я Звягинцеву и покосился на Калитина. — Вы как думаете, товарищ подполковник?
— А мне зачем думать? Пусть думает капитан Звягинцев. Мне погода явно поможет выиграть пари.
Звягинцев непреклонен:
— Я жалею, что взял паникеров вроде старшего лейтенанта Метелина.
Мы подошли к опушке леса. Группа наша направилась по предполагаемому следу лося. Заправлял всем Звягинцев. Но вскоре выяснилось, что у него не все в порядке со зрением: слеп, как летучая мышь! Несколько раз он принимал заросли кустарника за зверя, шепотом приказывал затаить дыхание и рассредоточиться, но, когда мы кошачьим шагом окружали кусты, то находили там одни лишь перепутанные клубки почерневшего хмеля. Кончилось предводительство Звягинцева тем, что завел он нас в непролазное болото.
Два офицера из штаба, чертыхаясь, предложили повернуть оглобли восвояси.
— Чудаки! — упирался Звягинцев. — Никакой выдержки! Изучите вначале звериные привычки, а потом чертыхайтесь. Звери всегда умнее охотника. Побеждают терпение и выдержка. Лось водит нас за нос.
К обеду туман рассеялся. На серый небосклон выкатилось маленькое, блеклое, точно переболевшее лихорадкой солнце. Мы к этому времени успели исколесить километров тридцать, дважды барахтались в болоте, много раз путались в зарослях. На охотниках — ни одной сухой нитки. Звягинцев незаметно дернул меня за рукав:
— А что если и в самом деле я проиграл? Надо бы как-то дело разделить?! Для одного ведро самогона накладно.
Я забросил карабин за плечо:
— Ничего, потрясешь свою мошну.
— Какой дурак выдумал эту охоту! — Звягинцев отстал от меня.
К вечеру мы собрались на перекур в заранее условленном месте. Маленький кругленький интендантский лейтенант чихал. Ему вторил пожилой офицер из штаба. У всех подтянуло животы.
— Предлагаю компромиссное решение: спор расторгнуть и убираться отсюда ко всем чертям! — под общее одобрение воскликнул Звягинцев. — Какой-то остолоп сдуру брякнул, что лося видел, а мы, умные люди, клюнули.
— Убьем хоть по сороке! Все как-никак дичь будет,— предложил майор-пехотинец.
Офицеры захохотали. Охота порядком всем надоела. Но я запротестовал:
— Надо выяснить, был ли вообще в этих местах лось. Если да, то непременно убить его.
Звягинцев метнулся ко мне:
— Ура, братцы! Метелин собирается угостить нас шашлыком. Фантазер!
— Если же лось — выдумка, — продолжал я, — немедленно раскулачить ка питана Звягинцева, пусть ставит, как обещал, ведро вина. Кто за?
Шум усилился.
— Правильно!
— Я — за!
— Надо же отогреть душу.
— Раскошеливайся, капитан!
— Ты только смотри, Звягинцев, не подсунь какую-нибудь вонючую гадость.
— Он джентльмен, не позволит!
Стиснутый со всех сторон Звягинцев старался перекричать других.
— Предлагаю охоту продолжать. Метелин прав, надо убедиться.
— Сколько можно?
— Товарищ капитан, уговор дороже денег!
— Что там рядиться! Проиграл — выкладывай!
Подполковник Калитин поднял руку:
— Вы меня лишаете слова, друзья. Спорил с капитаном я. Предложение Звягинцева надо принять: побродить в поисках лося еще час-два, до темноты, а Звягинцев тем временем отправится домой и к нашему возвращению подготовит проигрыш.
— Ура!
— Лучшего придумать нельзя.
— Согласен, — сказал я.
Звягинцев накинулся на меня:
— Ты больше всех подливаешь масла в огонь. И если уж на то пошло, держу с тобою пари, что лося не убить.
— А если опять проиграешь? — спросил я.
— Ставлю три ведра, если лось будет убит, и плюс ведро,, проигранное Калитину. У меня натура не скаредная. По рукам?
Офицеры зашумели:
— Нашли дураков!
— Теперь-то наверняка можно идти ва-банк.
— Честно скажи, патруль видел лося? — спросил я. — Или это твоя очередная потеха?
— Голову даю на отсечение, видел!
— В таком случае по рукам! — И мы, как заправские спорщики, ударили по рукам. Калитин был арбитром.
И опять разошлись. Теперь каждый в отдельности облюбовал себе направление. Тишина белой паутиной оплетала мир. Солнце клонилось к горизонту. Потеплело. Запах хвои и пружинившей под ногами палой листвы пьянил и без того усталое тело. Не прошло и четверти часа, как тишину раскололи один за другим два выстрела. Я бросился выстрелам навстречу. Дорогой наткнулся на свежие следы копыт и, склонившись, понял — здесь прошел лось! Сердце забилось: кому-то из моих товарищей повезло. Еще издали увидел Калитина.
— Убили? — кричу ему.
Ей-ей, видел лося. Не верите?.. Он из тех вон кустов, с выпученными глазами, как черт, выскочил и прямо на меня. Один, второй раз стреляю. А лось, как птица, взвился и был таков; не успел даже нового патрона загнать в ствол.
Я молчал.
— Не верите?
— Я ничего не говорю.
— Ну вот, чудак-человек, не верит! Он был метрах в десяти.
— Как же вы так промахнулись?
— В том-то и беда.
С белым как полотно лицом подлетел Звягинцев. Затем — остальные охотники.
— Ну что?
Все озирались по сторонам.