Наконец, ступни почувствовали твёрдую почву, и Рина взобралась на сушу. Подул тёплый ветер, и знахарку скрутило от запаха разложения.
Вокруг лежали тела животных.
Мамонты, носороги, олени, медведи, саблезубы. Сотни и тысячи звериных тел. Острые как ножи тигриные клыки разломились, глаза умершего хищника выклёвывали вороны. Величественный мамонт умер от голода, завязнув в грязи. Из его сгнившей шкуры торчали кости. Над тушами вились насекомые.
Издалека доносилось тихое пение. Грустное, безжизненное. Рина пошла на голоса. Тел становилось все меньше и, наконец, они вовсе исчезли, уступив место полчищам крыс. Они были толстыми, шерсть лоснилась, а плотоядные глаза с ненавистью буравили Рину. Шаманка пнула тварь в бок, и крысы с визгом разбежались.
Вокруг костра на небольшом сухом участке сидели люди. Их жидкие волосы были грязными и спутанными, ребра выпирали под бледной кожей. Дюжина взрослых мужчин и женщин. Ни стариков, ни детей. Только один мальчишка, больше похожий на зверёныша, объедал птичью кость.
Знахарка, женщина чуть старше Рины, но уже с выпавшими зубами, прервала пение.
- Много лет назад в этих местах было вдоволь пищи! - голос её по- старчески дребезжал, - Там, где сейчас один мелкий зверь пройдёт, проходило десять! И что это были за звери! - она достала оберег в форме мамонта, - Он мог прокормить общину в пять раз большую, чем нашу, в течение двух лун! Из его шерсти мы шили одежду, сберегающую нас от холодов, а из костей строили хижины! Отец Всех Зверей щедро давал нам своих детей! А теперь, - она обвела их тощей рукой, - мы прогневали Его, мы прогневали Мать Матерей! Не растёт больше лечебных трав, не водится зверь в лесах! Только проклятый тёплый дождь все льёт и льёт! Мы - виноваты! Наши предки виноваты - и наши дети будут нести бремя нашей вины! И на иной тропе нам нечего ждать, кроме как голода и холода!
Рина в ужасе попятилась. Как смеет шаманка говорить подобное своему роду? Она должна лечить людей, а не медленно убивать их.
Но шаманка всё изрыгала проклятия. Люди были виноваты перед могущественными создателями мира. А те в отместку насылали мор и голод. Отец Всех Зверей обратился в чудовище, ненавидящее все живое, а Мать Матерей - в молчаливую хранительницу костей умерших. Отец-Небо стал наблюдателем, он смотрел в душу каждого человека, запоминая все дурное, будто он был не создателем мира, а злобным духом иной стороны.
Сзади потянуло холодом. Рина обернулась и увидела плачущую под жестоким солнечным светом глыбу льда. Полные злобы слова женщины становились громче, а вода стекала все сильнее. С грохотом от ледника отвалился кусок. А потом исполинская льдина обратилась в воду и с рёвом поглотила и грязь, и павших зверей, и людей. Рина закрыла голову руками, готовая вновь начать тонуть, но почувствовала лишь дуновение зимнего ветра.
Не было больше ни грязи, ни мёртвых тел. Только вечнозелёный лес, укрытый снегом.
Рина улеглась на спину. Она глубоко вдыхала морозный воздух, стремясь изгнать запах разложения. Но ядовитый голос шаманки все стоял в ушах, и он становился только громче в тишине зимнего леса.
Птицы нигде не было видно.
Рина отвела в сторону ветку ели, и пошла вниз по тропинке.
Она звала Таера его обычным и тайным именем. Лес не отвечал. А что, если та птица была Той-Что-Не-Видно? Она могла заманить её вглубь своего мира, и теперь Рине суждено здесь скитаться, в то время как её тело будет спать вечным сном.
Рина дотронулась до россыпи оберегов на шее и нащупала знак Матери Матерей - полную женщину с толстыми бёдрами и грудями. Этот оберег, размером с большой палец, она перекинула на спину.
- Эй! - голос безликим эхом разнёсся по лесу, - Есть кто живой?
- Эй! - звонко захохотали в ответ, - Есть кто живой?
Рина огляделась по сторонам.
- Кто ты? Покажись!
- Кто ты? - передразнил голосок, - покажись!
Рина двинулась на голос.
Она спустилась с горки, перешагнула через поваленный ствол дерева и оказалась на круглой полянке, окружённой плотным частоколом елей.
Там стоял белоснежный мамонт. Исполинский зверь спал, только хобот его слегка шевелился в такт дыханию. Бивни изо льда сверкали, а острые концы могли проткнуть насквозь даже вековечный дуб.
На загривке мамонта сидел ребёнок с такими же белыми волосами, как и шерсть зверя. Кожа была синеватой, нос острым, а в руках он держал сосульки, которые и не думали таять.
- Я Рина-Родившаяся-Зимой, ищу Таера-Красную-Птицу! Его забрали Те-Кого-Не-Видно!
Голосок снова зазвенел.
- Его забрали Те-Кого-Не-Видно! Ты слышал? Забрали! Никогда не слыхивал такой любопытной истории! Как же ты знаешь, кто его забрал, если их не видно?
Рина приблизилась к нему.
- Мне нужно его найти, ты меня слышишь?
Человечек зашёлся в хохоте.
- Ты слышал? Ей нужно его найти! Мы её слышим?
Мамонт открыл глаза и поднял хобот.
- Да, мы тебя слышим! - ответил ребёнок.
- Помоги мне!
- Помоги, помоги! - эхом откликнулся он, играя сосульками.