Мужчины положили юношу в могилу на бок, согнули колени и наклонили к ним голову. Теперь он лежал в земле так же, как когда- то лежал в утробе матери.
- Таер, сын Тыкулчи, пусть удача не отвернётся от тебя на иной дороге, - произнесла Рина, -Таер-Красная-Птица, - громко произнесла она его настоящее имя, и, кажется, вся община вздрогнула в тот момент. Рина выбросила оберег в костёр.
Земля мягко окутывала тело юноши. Душа его отправлялась на вечную охоту, а плоть и кости возвращались Матери Матерей. В шорохе земли слышалось её пение. Она баюкала умершего, как мать баюкает ребёнка.
Женщины зашлись плачем. Им вторили дети.
Последний комок земли упал на могилу, и люди стали расходится. Только Тыкулча остался оплакивать своего единственного сына.
Ветер завывал в ветвях, разнося по долине пожелтевшие листья.
К осени из леса исчезло зверье. Это случилось в одночасье, задолго до возвращения мамонтов севера и раньше, чем уходили на юг олени. Охотники раз за разом отправлялись в лес и приходили ни с чем.
- Ничего, скоро с севера придёт зверье, - успокаивал людей Чанаак, новый Человек-в-Волчьей-Шкуре, надевший знак уважения сразу после смерти Таера.
Его слова только раздражали. Вся власть лучшего охотника зиждилась на удачной охоте, а так как охота уже давно не приносила ничего, кроме пары тощих птиц, то и его слова ничего не значили. Женщины, которым ещё удавалось хоть что-то собрать, в открытую смеялись над беспомощными мужчинами, а Тыкулча целыми днями поносил молодёжь.
Промозглым утром Рина высунулась наружу из своей хижины. Всю ночь она шептала заговоры у костра и уснула только на рассвете. Голова болела от дыма, а в животе урчало. Из соседней хижины доносился плач - это был первый ребёнок, которого приняла Рина и первый сын Чанаака. Он родился в последние дни лета и казался достаточно крепким, чтобы пережить и осень, и долгую зиму, и весенние хвори. В другие годы, мрачно подумала Рина, когда было вдоволь еды и у всех болезней были имена.
Она взглянула на деревянную плошку, что оставляла на ночь у полога. Морошки в ней не было, а на рассвете Рина слышала, как звенел голос синекожего духа.
Пёс потыкался мордой ей в ладонь. Рина почесала того за ухом. Потом привязала к его шее верёвку и вывела собаку за частокол.
Они шли проторённой тропой к реке. Пёс то и дело пытался вырваться, но Рина крепко держала верёвку. Вскоре пёс прекратил сопротивляться и покорно поплёлся за человеком.
Лес был безжизненным, и Рина не могла отделаться от мысли, что таким же безжизненным он был в ином мир. Мёртвые звери. Истощённые люди. Вдруг то, что она видела и есть будущее её рода? Что если та озлобленная от голода шаманка - Ашнуу, которую Рина взяла себе в ученицы?
Рина пила травяные настои, от которых смаривало сном без сновидений, даже страдающих от тяжёлых ран охотников, но и они не спасали от костлявых чудовищ, что тянули к ней свои руки. Каждую ночь она видела один и тот же болезненный кошмар. Она стоит в круге из костей и к ней тянут руки Те-Кого-Не-Видно. Им нужен человек, им нужен тот, кому бы они могли внушать страх. Они ломились сквозь преграду оголодавшими зверьми.
Пустинаспустинаспустинаспустинас!!!
Рина, осторожно ступая по влажному валежнику, спустилась с пригорка и вышла на берег притока Золотицы. В плотном осеннем тумане знахарка разглядела частокол на другом берегу.
Она прошла несколько метров до цепочки из крупных камней, пересекающих реку - здесь поток сужался. Много поколений назад предки жителей долины скатили в воду крупные валуны. Бесчисленное количество ног обточили верхушки камней, превратив их в каменный мост. Рина потянула верёвку, но пёс недовольно зарычал.
- Пошли! - позвала его Рина и прыгнула на первый камень. Она едва не поскользнулась на влажной поверхности, и на следующий камень прыгать, словно девчонка, уже не стала. Пёс прижал уши к голове, с отчаянием смотря на хозяйку.
Преодолев реку, Рина широкими шагами направилась к частоколу, украшенному медвежьими черепами.
Она постучала по мокрому дереву.
- Мне надо поговорить с Шааной!
Выглянувший на ней охотник выглядел уставшим и голодным. Он указал на самую большую хижину, ровно по середине поселения.
Рина отодвинула завесу, и в нос ей ударил острый запах трав.
Шаана сидела в полном знахарском облачении с оленьим черепом на голове напротив маленького очага. Это была полная бледная женщина с белыми волосами. Седовласая с рождения, говорили про неё. Пять дочерей Шааны тоже были здесь: старшая - ровесница Рины, младшей едва ли было пять. Каждая из них сидела на своей лежанке. Одна делала оберег, вторая напевала под нос, младшие играли в деревянных кукол, средняя перебирала лечебные травы.
- Что пришла? - пробурчала Шаана.
Рина сняла плащ из оленьей шкуры, села напротив женщины и протянула озябшие руки к огоньку.
- Совет нужен.
Шаана, наконец, раскрыла глаза - небесно-голубого цвета, так разительно отличающимися от темных глаз людей долины.