- За советом прийти дело хорошее, но не на голодной живот. Эй! - она подозвала свою среднюю, - Принеси нам рыбы и побыстрее. И кота покорми, а то он опять шкуры раздерёт.
Тут Рина заметила присутствие ещё одного живого существа. Кот. Дикий лесной кот, способный в ярости разодрать глотку самому сильному охотнику, лежал на коленях у Шааны, забившись в складки её одежды. Зверёк раскрыл глаза, надменно смерил Рину взглядом и снова уснул, тихо урча.
Заметив удивлённый взгляд Рины, Шаана почесала кота за ухом.
- Он котёнком к нам зимой прибился. Дети его пожалели, стали подкармливать, так он, как понял, что здесь кормят, так и вообще страх потерял. Сидим, трапезничаем, песни поем, и тут чувствую, меня лапой кто-то тычет. Смотрю - на мясо облизывается. Утащить не пытается, выжидает. А нашего Человека-в-Волчьей-Шкуре, нога в тот день болела. Уж чем только не лечила, не проходит. Кот возьми, на колени прыгнул и лежит. Когти убрал, глаза закрыл. И что же думаешь? Нога болеть перестала. Он и говорит: ну, раз он хвори лечит, то пусть остаётся. Авось и шаманка больше не понадобится, - она погладила зверя, и тот перевернулся на спину, подставив полосатый живот.
- Так это же лесной кот. Дикий зверь.
- А собака чем не волк? Ещё какой волк, а с людьми живёт. Отец Всех Зверей подарил нам одного из своих детей, чтобы он охранял нас, так почему бы ему не решить дать нам второго?
- Хоть и совсем бестолкового, - хихикнула одна из девчонок.
В хижину ворвался холодный воздух: это дочь знахарки вернулась с рыбой. От рыбы пахло дымом, да и вообще это были лишь одни тонкие, как иглы, кости.
Доев и вытерев руки, Рина стала ждать, пока доест старшая знахарка. От нечего делать она принялась разглядывать свод хижины, покрытый рисунками. Будто живые, по стенам скакал табун лошадей. А за ними с копьями бежали охотники. Вот Отец Всех Зверей: волчья морда, козлиные ноги, оленьи рога, вороньи крылья. У него четыре руки, от верхней пары разбегаются в разные стороны звери и бегут к людям. А нижней парой он принимает серых призраков, чтобы вновь перевоплотить в живом обличие.
На другой стене - люди без оружия, а над ними узор из звёзд летних созвездий. Над звёздами бежит Лунный Заяц, а внизу стоит безликая и бесплотная Мать Матерей. В неверном свете огонька Рина разглядела белые очертания черепа, там, где у фигуры должно было быть лицо.
- Плохие времена настали, - наконец сказала Шаана, откладывая плошку, - плохие. Нашла кого себе в ученицы? Одной мало. Бери всех девчонок, кого ещё в жёны не отдали. Или своих роди, - она указала на дочерей, - чем больше будут знать тайны шаманского дела, тем лучше для всех, - Шаана поворошила золу палкой, - каждый раз, когда я камлаю, я вижу павших от мора зверей. Вижу тающий лёд. Вижу, как исхудавшие охотники рыбачат, а шаманки не могут лечить хворых, потому что больше не растут лечебные травы. Видела, как ломают копья и жгут их в костре, чтобы согреться. Я вижу Тех-Кого-Не-Видно. Они тянутся к моему горлу и хотят через меня пройти в человеческий мир.
Рина с удивлением уставилась на знахарку.
- А, вижу, - кивнула она, - Поэтому ты пришла. Не ты одна.
- Да разве их вообще можно видеть так близко?
Шаана провела рукой над пламенем.
- Мне говорили, что нельзя. Что от них надёжно хранят обереги. Всё меняется. Мир меняется. Солнце встаёт на востоке, Отец Всех Зверей выпускает своих детей на волю, Мать Матерей даёт ростки травам и ягодам и принимает кости наших покойников. А завтра ничего этого не будет. Будут только смерть и запустение.
Рина хотела рассказать о тёплой бескрайней реке и о белой птице, что ловит рыб. И что это место так же реально, что и Река-Золотица, но не посмела.
- Послушай Шаана, а может так статься, что вот это все вокруг нас: хвори, голод, дожди, размывающие берега, наслано Теми-Кого-Не-Видно?
Дочери знахарки зашушукались, глядя из полутьмы на Рину. Шаана не ответила и принялась буравить девушку взглядом. Рине сделалось не по себе. Белокожая светловолосая голубоглазая женщина - она была не похожа ни на одного человека долины, смуглых и черноволосых.
Кот зевнул и спрыгнул с её колен. И Шаана, вновь закрыв глаза, заговорила.
...Воздух звенел от мороза, а кажущееся красным Солнце, опускалось за горизонт навстречу самой длинной ночи в году.
Четыре знахарки сидели вокруг обрядового костра - четыре бесформенные фигуры, прячущиеся от зимы под одеждой из шкур. Они ждали последнюю - беловолосую Шаану.
Они ни о чем не говорили, а Рина боялась потревожить тишину. Каждая из этих женщин годилась ей в матери, а одна из старух была такой древней, что, кажется, застала времена, когда не было огня. Её кожа походила на древесную кору, а ослепшие глаза покрывала мутная пелена. Говорили, что её глаза принадлежат иному миру, отчего его пути ведомы ей и без камлания.
Зима настала лишь несколько дней назад. Голодная осень не желала заканчиваться - ночи становились все длиннее, из темных туч моросил дождь. Лишь иногда ночью выпадал снег, но и тот таял к утру. В их общине умерло несколько стариков и детей, и Рина только и делала, что провожала мёртвых. Умер и ребёнок Чанаака, не дожив до своей первой зимы.
Только за несколько дней до зимнего солнцестояния выпал снег. Он падал целый день, крупные снежинки покрывали замёрзшую грязь, и вскоре вся тёмная долина оказалась покрыта свежим снегом. Дети принялись играть в снежки, и кажется, что вместе с осенью отступил и страх.